Он как-то ссутулился, все еще прижимая к груди коробку.

– Я знаю, прости… У меня не хватило смелости сказать тебе… Ты была такой окрыленной.

– Только не обвиняй меня в том, что тебе не хватило мужества быть честным со мной, – продолжала Дейзи, с трудом сохраняя спокойствие. – Нужно уметь отвечать за свои поступки. Ты мне лгал, и чем дольше это продолжалось, тем тяжелее мне было.

– Я боялся, – сказал он, не поднимая глаз от пола. – Я не знал, как тебе сказать.

– Значит, мы оба чему-то научились, – заключила Дейзи, почувствовав внезапный прилив сил. – Научились говорить правду, даже когда это тяжело.

– А ты изменилась, – заметил Алекс.

– Мне ничего другого не оставалось. Моя жизнь изменилась. Все, во что я верила, исчезло.

Тишину нарушали только голоса грузчиков на лестничной площадке.

– Как Дарси?

На лице Алекса появилось изумление. Удивление и завистливое восхищение. Дейзи выросла в собственных глазах.

– И Луиза?

– Хорошо. Ты… – Он замялся. – Ты так спокойно говоришь об этом, Дейзи.

Дейзи подумала о батарее бутылок, которые она опустошила, о пролитых слезах.

– Я хочу спокойно спать по ночам, Алекс, – сказала она. – Пожелай я тебе всяческих бед, и мне не уснуть. Так что для собственного блага я пытаюсь простить тебя.

– В отличие от моей матушки, – нахмурившись, проговорил он.

– Даже теперь, когда ты подарил ей внука? – удивилась Дейзи. Вопрос отозвался в ней болью, потому что она хотела быть той единственной, которая родила бы его матери внуков, и часто мечтала об этом. – Она написала мне, – вспомнила Дейзи, – замечательное письмо. Написала, что жалеет о случившемся, ругает тебя и надеется, что мы с ней останемся друзьями. Она просила позвонить… но я так и не позвонила, – вздохнула Дейзи. – Пока не позвонила. Может быть, позже…

– Со мной она не захочет общаться, позвони. – На мгновение он стал прежним Алексом, думающим только о себе.

– Значит, ты считаешь, что если я позвоню и скажу, что у меня все прекрасно, она не станет сердиться на тебя?

– Прости. Мне не следовало так говорить. Прости меня, Дейзи.

Все. Дейзи поняла, что пора уходить. Она взяла свою коробку.

– Прощай, Алекс. Не думаю, что снова увидимся. Береги себя.

– Ты тоже. – Он шагнул к ней и остановился. – Ты замечательная, Дейзи. Просто замечательная.

Дейзи улыбнулась.

– Я об этом догадываюсь, – сказала она.

Она спокойно спустилась по лестнице. Но когда подошла к машине, колени у нее дрожали. Она это сделала! Она сказала Алексу то, что хотела сказать. Она сумела держать себя в руках. Какой смысл тратить свои чувства на человека, который остался в прошлом? Алекс Кении был частью ее прежней жизни, а она начинала новую.

Нан Фаррелл удивилась, когда на следующее утро Дейзи позвонила в ее дверь.

– Дениза! – воскликнула она. – Какими судьбами? Но как бы то ни было, рада тебя видеть. – Привычка к хорошим манерам дала себя знать.

– Решила заскочить, мама, – сказала Дейзи, решив не обращать внимания на то, что мать настойчиво называет ее Денизой. Они поговорят об этом позже.

– Заскочить? – Нан Фаррелл удивленно приподняла брови. – Как ты могла заскочить, живя в Каррикуэлле? Не понимаю.

– У меня для тебя новости, мама, – с радушной улыбкой объявила Дейзи. – Я переехала и теперь живу неподалеку.

– Что ты говоришь? Но это же замечательно! – обрадовалась Нан. – И люди тут доброжелательные, и места красивые…

Если Дейзи и удивилась, виду она не подала. Но ей и в голову не приходило, что ее мать может интересовать, какие люди живут вокруг нее. Но возможно, и она не слишком хорошо знает свою мать? Мать-то уж определенно не знает свою дочь.

– И куда же вы переехали? – поинтересовалась Нан Фаррелл.

– Есть еще одна новость, мама, – сказала Дейзи. – Мы с Алексом расстались.

Как странно, что она только теперь, когда прошло несколько месяцев, рассказывает об этом матери.

– Мы расстались, мама, – повторила Дейзи.

– Господи, – произнесла мать и умолкла, ожидая подробностей.

Дейзи постаралась быть откровенной.

– У Алекса был роман, и девушка забеременела. Теперь он отец, – сказала она, стараясь сохранить спокойный тон. Независимо от того, насколько она продвинулась в своем самоутверждении, такую новость сообщить было непросто.

– Грустно слышать это, Дейзи. Очень грустно. – Похоже, мать действительно расстроилась. И, назвав дочь Дейзи, а не Денизой, протягивала оливковую ветвь примирения. – И когда же это произошло?