Ибо, где сокровища ваши, там будет и сердце ваше…»

В это мгновение Джеймс поднял голову, и его глаза встретились с глазами Милли, ярко освещенной солнцем. Перед ее мысленным взором стояло лицо мертвого мальчика, закованного в цепи.

Джеймс продолжал читать:

– «Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то все тело будет светло… Если же око твое будут худо, то все тело твое будет темно… Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне… ибо завтрашний сам будет заботиться о своем…»

Он закрыл книгу.

Милли показалось, что освещенный солнцем собор эхом отозвался на его последние слова, и тут же ей в голову пришли другие слова:

«Так и вы по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония.

Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры…» [6]

Все лицемеры!

Когда ее муж вернулся на место, она встала и, не обращая внимания на устремленные на нее взгляды, прошла по проходу к входной двери. Каблуки стучали по холодным мозаичным плитам, когда она уходила от царившего здесь разложения навстречу солнечному дню.

Резиденция губернатора располагалась посредине ухоженного парка рядом с Ботаническим садом и была известна как «Дом с флагштоком».

Здесь у колонн фасада со всеми надлежащими почестями встречались знатные гости. В коридорах звучали голоса многочисленных послов и консулов из самых различных стран, стремящихся отдать дань уважения загадочному авантюрному государству Гонконг.

Милли помогли выйти из нарядно украшенного зеленого с золотым портшеза со множеством красных подушек, – моряки в парадных мундирах тут же вытянулись по стойке смирно, когда Джеймс повел мимо них Милли, чтобы представить заместителю губернатора.

Стройные красивые девушки-американки, приехавшие сюда на лето и соперничавшие друг с другом, разговаривали в нос со своими спутниками в военной или морской форме; одетые в шелковые одежды индийцы с равнодушным видом разгоняли большими опахалами душный горячий воздух в уже заполненном народом Банкетном зале.

– Мистер и миссис Джеймс Уэддерберн! – возвестил распорядитель.

– А, миссис Уэддерберн, как себя чувствуете? – Заместитель губернатора поцеловал ее обтянутую перчаткой руку. – Наконец-то мы имеем удовольствие видеть вас. Вы окончательно оправились?

– Оправилась?

Вмешалась его жена миссис Деннинг:

– Мы знаем, что вам нездоровилось, дорогая, мы заметили, что вы сегодня ушли из церкви пораньше.

– Это из-за жары, – сказал Джеймс.

– Вы здесь знаете кого-нибудь?

– Почти никого, – ответила Милли.

– Как только я завожу речь о каком-нибудь светском мероприятии, у моей жены находится предлог не ходить, – поспешно вмешался в разговор Джеймс.

– Я бы тоже так делала, если бы у меня была такая возможность, – откликнулась миссис Деннинг. – Служба в Колонии не способствует установлению продолжительных дружеских отношений – сегодня здесь, завтра – там. Отношения между людьми здесь очень поверхностны. Вы совершенно правы, миссис Уэддерберн, что держитесь в стороне. О Боже, как бы я хотела последовать вашему примеру!

Милли мысленно отметила, что миссис Деннинг вызывает у нее симпатию.

– Так вы теперь освободились наконец от этих эскулапов, дитя мое?

– Если бы еще можно было освободиться от жары!

– Да, очень бы неплохо! Ваш муж сказал нам, что ваши нервы уже почти в порядке.

– Нервы?

– Разве вы страдали не от нервного расстройства?

– Упаси Господь! И при чем здесь эскулапы? Я не показывалась врачам уже года два!

– Тогда у нас есть надежда видеть вас почаще, – сказал мистер Деннинг. – Между прочим, может кто-нибудь мне объяснить, почему эти американцы обязательно должны говорить в нос?

– Дорогой, боюсь, что с такими как у тебя дипломатическими талантами тебе не сделать карьеры, – сказала миссис Деннинг. – А мне они кажутся просто очаровательными. Пойдем, мы должны не забывать и об остальных гостях, – и она увела мужа.

Милли даже не обратила на это внимания. Она смотрела во все глаза на человека, стоявшего у дверей. Она повернулась к мужу, глаза ее сузились:

– Кто этот человек?

– Который? – приблизился к ней Джеймс.

– Вон тот высокий, светловолосый, у дверей. Человек стоял неподвижно. Держа в руке стакан, он также рассматривал присутствующих.

– Кто это?

– Брунер.

– Кто?

– Ганс Брунер.

– Что он здесь делает?

– Ты его знаешь? – Джеймс почему-то сильно понизил голос. Кругом царило веселое оживление – слышались голоса, раздавался звон бокалов, чей-то смех.

– Я очень хорошо его знаю, – сказала Милли. Джеймс попытался сквозь толпу разглядеть этого человека.

– Я бы его всюду узнала, – добавила она. Джеймс взял ее под локоть и быстро повел прочь.

– Этого не может быть. В самом деле, ты меня иногда просто поражаешь!