– Примерно двести долларов за голову – это то, что получаем мы. Сколько получают брокеры, посредники в Макао и торговцы на месте, мы не знаем, это нас уже не касается.

– Отлично, – с улыбкой заметил Эли. – Я как раз подсчитал свою долю – восемь тысяч с первых четырех тысяч.

– Ну это еще надо обсудить, – хмуро заметил мистер Сунг. – Не забывайте, что мы еще должны платить определенную долю государственным чиновникам, мистер Боггз.

– Этот вопрос – моя доля прибыли – обсуждению не подлежит, зачем же Нам ссориться? – Эли ухватил себя за лацканы куртки и широко улыбнулся. – Да, джентльмены, это мне подходит. – Он остановился возле топчана, на котором скорчился один из китайцев – худой, как скелет, с изможденным, как у призрака, лицом. Не обращая ни на кого внимания, он склонился над своей миской и, быстро работая палочками, с присвистом и чавканьем поглощал дымящееся варево. Неожиданно он почувствовал, что на него смотрят. На лице крестьянина появился страх.

– Откуда ты? – спросил его по-китайски Эли. Тот уставился на него, вытирая с бороденки слюну. – Шантунг, сэр.

– И что ты делал в Шантунге?

– Я был рудокопом, сэр, – работал на Клейлинга.

– И что привело тебя сюда?

Человек оглянулся вокруг, глаза его сузились, на морщинистой коже стали видны точки въевшейся угольной пыли.

– Они дали пятьдесят долларов брокеру, сэр, чтобы взять па работу меня и мою семью, у меня было десять детей – шестеро умерло от голода, остались четверо, и когда я буду в Перу, то их потом тоже туда привезут. Так сказал хозяин. – С этими словами он приподнялся и поклонился Уэдденберну. – Бесплатный проезд, бесплатная еда, и можно начать новую жизнь в другой стране. Это очень хорошо.

– Тебе повезло, – сказал Эли, – ты родился там же, где и Конфуций, а теперь у тебя есть возможность начать жизнь сначала. – Человек, сидящий перед ним, радостно улыбнулся.

– Что тебе еще нужно? – вмешался Черный Сэм. – Можешь мне поверить, дружище, тебе очень повезло.

Эли кивнул и похлопал китайца по плечу. Тот снова уселся и стал с жадностью доедать свою порцию.

– Джентльмены! – сказал Эли, подходя к дверям барака. – Вы здесь проделали великолепную работу. За свою жизнь я насмотрелся на китайских крестьян. Взять хотя бы провинцию Квантун – то урожаи, то засуха и голод. Во имя гуманности я готов снизить свою долю до десяти процентов, а остальные десять вложить в эту замечательную программу по реабилитации и помощи этим несчастным.

– Запишите это, – сказал Скофилд мистеру Сунгу, который тут же вытащил записную книжку и что-то там отмстил.

– А теперь, – продолжал Эли, – оставляю вас продолжать труды на вашем благородном поприще.

Только ответьте мне на один – и последний – вопрос. Что будет с этим человеком, когда он окажется в Перу?

– Я же вам объяснил, – важным голосом сказал Джеймс, – после того как мы их передаем своим посредникам в Макао, их будущее нас больше не касается.

– Но существующая в Перу система труда практически не отличается от рабства! Вы можете гарантировать этому человеку то, что ему пообещали, – что его жена и дети тоже будут с ним, и он сможет жить нормальной семейной жизнью?

– Мой дорогой, – сказал доктор Скофилд, – мы не можем быть им всем няньками!

Значит, скорей всего, ему предстоит умереть в рабстве и в одиночестве?

– Жизнь сложная штука, мистер Боггз, – сказал Гудчайлд. – Кто из нас может знать, что ждет его завтра?

– Если вас так волнует их будущее, мистер Боггз, вы в любой момент можете отказаться от сотрудничества с нами, – сказал Джеймс.

– Нет, отчего же, включите меня в свою компанию, – сказал Эли, протягивая руку, чтобы скрепить соглашение. Они все по очереди пожали ее. – Всякая мораль побоку, раз зашла речь о десяти процентах с большой суммы!

Когда они вышли на улицу, Черный Сэм спросил у него негромко:

– Ты все время говоришь загадками, босс. Так ты участвуешь в этой афере?

– Еще как участвую, – сказал Эли. – Дай мне только поднять якоря, я задам этим ублюдкам такую трепку! Их потом родная мамочка не признает!

– А китайцы?

– Я отправлю их восвояси, парень. Пусть отправляются домой, в Китай.

Когда Джеймс занимался торговлей желтым товаром, он обычно оставался на острове Грин на ночь в домике неподалеку от барака. И поэтому Милли не удивилась, увидев его на следующее утро в саду «Домика отдыха», он шел к ней вместе с мистером Сунгом. Она занималась розами и распрямилась, чтобы поздороваться. Джеймс внимательно оглядел ее и подумал, что от той робкой неуклюжей девочки, с которой он когда-то встретился, не осталось и следа. Ее розовое платье удивительно шло ей, подчеркивая безукоризненную и соблазнительную фигуру.

– Как Мами? – спросил он, проявляя необычный для него интерес.

– Могло бы быть и получше, – ответила Милли.

– Она уже не так хорошо, как раньше, справляется с работой, верно?

– Что ты хочешь этим сказать?

– Именно то, что сказал. Факт остается фактом – она не в состоянии справляться со своими обязанностями.

Сжав розу так, что ее шипы поранили ее ладонь, Милли повернулась к нему.

– Разумеется, люди работают не так споро, когда болеют. Но я помогаю, и мне кажется, я неплохо с этим справляюсь.

– Помогать экономке – не твое дело. Во всяком случае я поместил объявление о том, что нам Требуется экономка.

– Что ты сделал?

– В «Чайна Мейл». Несколько дней назад.

– И до сих пор никто не откликнулся?

– Ну почему же? Ко мне в клубе уже обращалось несколько человек.

Она не знала, что сказать. А Джеймс продолжал:

– И у меня имеется прекрасный кандидат!

– Кто же это?

– Воспитанница китайского монастыря.

– И ты хочешь сказать, что взял новую экономку, даже не дав мне на нее посмотреть?