Затем мы поменялись местами, и теперь наш Командор сношал темнокожего, а я доводил до экстаза Лешку — мне нравились его новые губы. Да и член, способный усилием воли то вытянуться, то снова уменьшиться — это все было внове.

Тут светленький дал пососать Алексею и, уже кончая, выдохнул:

— Какой кайф! Вот бы все узнали, какой же кайф!..

— И будет новый путч. Сексуальный! — раздалось из телевизора, — Вернее, сексуальная революция, — это высунулся из телеэкрана наш знакомый гремлин. Мы уже привыкли к его облику, однако на обитателей этого мира он произвел, увы, совсем иное впечатление.

— Вы — демоны? — спросил наш каштановый королевич.

— ДЕМОНстраторы измерений, — пробасил Игорь, обожавший Асприна. Шоколадный принц грохнулся в обморок. Светленький же попытался перекрестить нас, и тут Лешка, подражая Коровьеву, заорал: «— Руки отрублю!» — хотя никакие крещения мира не смогли б остановить и обуздать нашу троицу. А бедняга бессильно опустил руки.

— Демоны, — хмыкнул Игорь.

— Правильнее сказать — свободные духи, — раздался голосок гремлина, и мы увидели, что он сидит на рамке телеэкрана, свесив ножки наружу. Целиком спрыгнуть ему мешало Лешкино заклятие, а внутри, видать, уже порядком поднадоело.

Демоны... Свободные духи... Призраки... Это ввергло наших новых друзей в неимоверный шок и депресняк, и они потихоньку отползали в уголок. Вернее, отползал светленький, и тащил за собой своего друга. Нас же настолько позабавила эта идея, что мы тут же начали превращаться в диковеннейшие существа, которые только встречали в фантастических книгах. А затем, не сговариваясь, отрастили себе темно-зеленую чешую и расширили огромные желтые глаза с кошачьими зрачками и оранжевыми прожилками. В таком виде было занятно заниматься любовью. И тут я вдруг с ужасом понял, что нам НРАВИТСЯ быть демонами. Мы уже не хотели превращаться обратно! Я понял, что еще пара минут — и мы навсегда останемся этими чешуйчатыми тварями! И тут светлая мысль стукнула мне в голову.

— Верни нашу одежду, тварюка! — рыкнул на гремлина я, и тот, запустив руку прямо в телеэкран, швырнул нам оттуда наши шмотки.

Негнущейся от волнения рукой я выудил из кармана брюк Монетку и зажал ее в кулаке. Она чуть слышно пульсировала.
– »Домой!» — вырвался из моей груди страшный рык.

И я со всей силы с отчаянием швырнул Монетку на пол.

Тут же по миру вокруг пробежала рябь, словно песчинки от песочных часов просыпались в зеркально чистую воду, и в разрывах чужого пространства мелькнули знакомые очертания моей комнаты.

Нас буквально швырнуло в разрыв, и пролетая сквозь тонкую грань, отделяющую нас от нашего дома, мы теряли все то наносное, что успел навесить на нас вредный гремлин.

Гремлин!

Я обернулся и успел увидеть, как, повинуясь его жесту, двое наших новых знакомых втянулись в телеэкран, и почувствовал, как вылетели они свободными духами из антенны и устремились к Большой телевышке. И понял, что грядет еще у них сексуальная революция.

И тут я последним своим демоническим усилием вытянул свою правую руку и, сграбастав уши гремлина, с силой рванул на себя. Монетка растаяла на грани миров, а мы втроем стояли у меня в комнате, и в своей правой руке — обычной человеческой руке — я держал за уши вырывающееся зеленовато-голубоватое существо.

Я со всей силы ляпнул гремлина на стол, прямо на лист расстеленного плотного ватмана, и чтоб нагнать на него побольше страху, принялся обводить карандашом контуры его ушей. И тут бедолага не выдержал. Не зная, что я решил уже его отпустить, он вырвался из моих рук, юркнул в настольную лампу и скрылся в ней...

Я вывинтил мгновенно сгоревшую лампочку, вкрутил на ее место новую, а затем... Затем я вырезал из бумаги раскидистые гремлинские уши, покрасил их и прицепил к абажуру настольной лампы. Что ж делать, если настоящие ускользнули?..

Орияна, 11-19 марта 1994 года

Бронированная помесь гиены с легким танком, скрежеща когтями по полу пещеры, разворачивалась для нового броска. Синяя металлическая чешуя блестела в тусклом свете факелов, а глаза твари пылали багровым адским огнем. Дикий истерический смех-вой сотряс своды, и чудовище с изяществом пьяного гиппопотама ринулось на нас. Я отпрыгнул так далеко, как мог, Игорек перекатился следом, а Лешка шмыгнул за здоровенный сталагмит.

— Лешка, беги дальше! — завопил я, но он не сдвинулся с места. Гигантским прыжком тварь преодолела все расстояние до моего друга и тут... Мягкое брюхо монстра наткнулось на каменную пику сталагмита. Дикий рев агонизирующего чудовища оглушил нас, но не настолько, чтобы в нем мы не различили хриплых слов умирающего исчадия ада: «Фа ноэ, Мессир?..»