Шрифт:
Когда занавес поднялся и во втором эпизоде вышел Деточкин, загримированный Гамлетом, а зале вспыхнула веселая овация.
Но Деточкин ее не слышал. Он был далеко отсюда, в датском замке Эльсинор, он был принцем Гамлетом и жил его жизнью. Он уже забыл о том, что только на время стал из арестанта принцем крови, что выходы из кулис сторожат конвойные, что впереди суд и приговор.
Бывший шофер, бывший страховой агент, бывший автомобильный жулик оказался великолепным Гамлетом. У него был прирожденный актерский талант, и Деточкин заворожил им зал.
Все уже позабыли скандальную биографию Деточкина и трепетно следили за судьбой мятущегося принца.
А когда Гамлет начал свой знаменитый монолог «Быть или не быть?», за кулисами зарыдал счастливый режиссер.
В финале спектакля, где Деточкин — Гамлет схватился в смертельном поединке с Подберезовиковым — Лаэртом и оба умирали на сцене, ревел уже весь зрительный зал под предводительством мамы и Любы.
Премьера прошла с громовым успехом.
Режиссера и исполнителей вызывали без конца!
Конвой целовал охраняемого преступника и обливался слезами в отсутствии своего начальства, которое пришло за кулисы и взволнованно поздравляло Деточкина. А Таня попросила у восходящей звезды автограф.
Зал не утихал и перешел на скандированные аплодисменты.
У выхода ждали только что испеченные поклонницы.
Одним словом, был полный триумф!
Деточкин возвращался к себе в камеру предварительного заключения с букетами цветов и чувствовал себя, как в раю. Цветов было много, у Деточкина не хватало рук, и потому конвойные тоже ехали с букетами!
ГЛАВА 15, судебная
Юрий Иванович Деточкин скорбно мерил шагами камеру Н-ской тюрьмы. Близился день суда, а Деточкин знал, что всякий суд кончается приговором.
Используя служебное положение, Максим Подберезовиков часто навещал в тюрьме обвиняемого друга. Оба по-мужски молчали. Максим смотрел на Деточкина безумными глазами Ивана Грозного, убившего своего любимого сына. А Юрий Иванович взирал на следователя, как всепрощающий отрок с картины раннего Нестерова.
Максима сменяли Люба и мама. Несчастье сплотило женщин. Теперь они не расставались. Люба, беспокоясь об Антонине Яковлевне, переехала жить к ней. А мама, понимая состояние невесты, не оставляла ее даже в троллейбусе. Мама уходила из водительской кабины только для того, чтобы взять билет на очередной рейс.
Они вместе пекли для Юры его любимые пирожки с творогом и с нежностью смотрели, как узник уплетает их за обе щеки.
Мама и Люба хотели нанять адвоката, разумеется, самого лучшего. Но Деточкин воспротивился. Он решил сам защищать свою свободу!
И вот пришел день страшного суда. Деточкин из обвиняемого стал подсудимым. Как и на премьере «Гамлета», зал был переполнен публикой. Нарушитель закона одиноко сидел на деревянной скамье. Прокурор с суровым прокурорским лицом угрожающе перебирал бумаги.
Раздалась команда: «Встать! Суд идет!»
Появился судья в сопровождении двух народных заседателей.
Одним словом, все было как у людей!
На традиционный вопрос судьи, признает ли подсудимый себя виновным, Деточкин ответил, что нет, не признает!
Процесс длился несколько дней.
Люба и мама опять сидели в первом ряду. У обеих болело сердце. Люба была вынуждена взять отпуск за свой счет. В районной инспекции Госстраха тоже никто не работал. Все сотрудники во главе с Яковом Михайловичем Квочкиным не выходили из зала суда, переживая за сослуживца. Работники прокуратуры вместе с Максимом и Таней явились на процесс, отложив следственные дела. А не пойманные ими преступники вольготно разгуливали на свободе.
Кроме заинтересованных лиц в зале находилось еще немало народу. И оставалось неясным, почему же они не трудятся.
Сокол-Кружкин прервал осенне-полевые работы и тоже торчал здесь вместе с дочерью. Димы с ними не было. Соблюдая семейные правила, Инна оформила мужу доверенность на выступление в суде. И Семицветова, вместе с другими потерпевшими, заперли в комнате для свидетелей. Для них время тянулось особенно медленно. Пеночкин предложил составить «пульку» и достал из кармана две колоды карт. Чтобы забыться, играли по крупной ставке со всеми достижениями преферанса — с «темными, разбойником, со скачками и бомбами». Диме и тут не повезло. Он просадил шестьдесят три рубля.
Прокурор долго и с пристрастием допрашивал Деточкина:
— Кто дал вам право отбирать машины и тем самым подменять собой государство?
— Я не подменял государство, я ему помогал!
— Вы готовили отчет по каждой машине. Значит, вы знали, что вам придется держать ответ?
— Да! — простодушно согласился Деточкин.
И прокурор сразу поймал его:
— Вы понимаете, что этим фактически признаете вину? Когда вы отрицали свою виновность, вы лгали!
— Юра никогда не лжет! — громко запротестовала мама, привстав со своего места.