Шрифт:
— Чтобы смотреть на себя в золотой оправе, — заметила она.
— Бутылка римского стекла, сияющая всеми цветами радуги. Набор из десяти серебряных монет, тоже римских. Один позолоченный стул — в стиле Людовика Пятнадцатаго, Лондон, тысяча девятьсот восемьдесят второй год. Заплачено девять тысяч фунтов.
— Достаточно дорогой, чтобы стать его троном, — прокомментировала Алисия.
— Лошадь, бронзовая, Рим; голова быка, Греция; глиняный черепок с бегущим мальчиком, Греция; скульптура Мануэля Риверы, называется «Anatomia en el Espejo».
— Анатомия в зеркале? Что это? — переспросила она.
— Металлические детали на дереве. Отражение в зеркале. Сложно описать, — сказал Фалькон. — Здесь еще картина Жозефа Зобеля под названием «Засохший сад» и эротическая индийская миниатюра.
— Что изображено?
— Мужчина с гигантским пенисом занимается любовью с женщиной, — ответил Фалькон. — Вот и все.
— Да, непростой человек был актер Пабло Ортега — маски, зеркала, скульптура, — сказала Алисия. — Не известно, как именно располагалась коллекция?
Фалькон поискал в ящиках антикварного стола и нашел стопку фотографий коллекции, у каждой на обороте стояла дата. Пабло Ортега на всех снимках сидел на позолоченном стуле. Фалькон нашел самый поздний снимок, на котором были все экспонаты, кроме индийской миниатюры и Зобеля. Потом он понял, что Зобель висел так, чтобы Ортега мог его видеть, а индийская миниатюра была приобретена совсем недавно, поэтому ее нет на снимке. Он описал расположение Алисии Агуадо.
— Похоже, — попыталась понять Алисия, — предметы с одной стороны представляют красоту, благородство и великолепие: кентавр Пикассо, голова быка, скачущая лошадь, бегущий мальчик. Я упрощаю, потому что тут есть накладки. Кентавры — тоже чудовища. От чего убегает мальчик? Монеты и красивая, но пустая римская бутылка. И картина, отраженная в роскошном зеркале. Не понимаю…
— А с другой стороны?
— Чудовище Франсиско Фалькон. Ортега провел жизнь в притворстве. Красивые фигурки, застывшие в фарфоре — актер и его роли. И вывод: «Внутри меня та же пустота». Зеркало — отражение его нарциссизма.
— А фигурки мальчиков из черного дерева? — спросил Фалькон.
— Не знаю. Хранят секреты или охраняют?
— А почему он всегда смотрит на «Засохший сад»?
— Возможно, это его представление о смерти: мертвый, но прекрасный сад, — сказала она. — Знаешь, Хавьер, ничего из этого ты в суде использовать не сможешь.
— Я и не собирался. — Он рассмеялся от нелепости предположения. — Я просто надеюсь понять, что за человек был Ортега. Пабло сказал, что все рассказал о себе в коллекции. Каково твое общее впечатление?
— Очень мужская коллекция. Единственная женская фигура — на индийской эротической картинке. Даже животные — мужского пола: кони, быки, кентавры. Что случилось с его женой, матерью Себастьяна?
— Она умерла от рака, но вот что интересно, сначала она сбежала… Я цитирую Пабло: «Сначала она рванула в Америку за каким-то придурком с большим членом».
— Боже! — воскликнула Алисия в притворном ужасе. — Так вот в чем проблема! А не была ли самой главной ролью в его жизни роль самого себя, сильного, влиятельного, сексуально полноценного мужчины, когда на самом деле… он таким не был?
— Может, пора поговорить с его сыном? — спросил Фалькон.
17
Суббота, 27 июля 2002 года
По дороге в тюрьму, которая находилась в Алькале под Севильей, Фалькон позвонил ее директору, которого хорошо знал, и объяснил ситуацию. Директор был дома, но сказал, что позвонит кому надо. Фалькон с Алисией Агуадо могут повидать заключенного сразу же, как приедут. Единственное условие — обязательное присутствие тюремного психолога и санитара на тот случай, если Себастьяну Ортеге потребуется укол успокоительного.
Тюрьма на выжженном участке земли по дороге в Антекерру была похожа на мираж в потоках горячего воздуха, восходящих от земли. Они миновали ворота в ограде с колючей проволокой наверху, подъехали к стенам тюрьмы и там остановились.
После немилосердной уличной жары проверка сотрудниками службы безопасности в холодных казенных коридорах показалась облегчением. В той части, где держали заключенных, гораздо сильнее ощущался жуткий запах людей, сидящих в камерах. В воздухе будто пульсировала тоска живых существ, стремящихся спрессовать время, выдыхающих крепкий коктейль концентрированного отчаяния. Фалькона и Алисию отвели в комнату, где единственное окно под потолком было зарешечено снаружи. В комнате стоял стол и четыре стула. Они расселись. Через десять минут вошел и представился дежурный тюремный психолог.
Психолог знал Себастьяна Ортегу и считал его неопасным. Он сказал, что заключенный не все время молчит, просто говорит редко и разве что самое необходимое. Санитар должен был вот-вот прийти, тогда они будут готовы к любым последствиям, включая насилие, хотя психолог не думает, что до этого дойдет.
Двое охранников привели Себастьяна Ортегу и усадили за стол. До этой встречи Фалькон не видел фотографий Себастьяна и не ожидал, что он так красив. В нем не было ничего от отца. Стройный, метр восемьдесят пять, светлые волосы, глаза табачного цвета. Он двигался плавно и грациозно и сел, положив руки с длинными пальцами перед собой на стол. Тюремный психолог представил присутствующих. Себастьян Ортега ни на секунду не отводил глаз от Алисии Агуадо, и когда психолог умолк, он слегка подался вперед.