Жизнь полна совпадений, и, похоже, чаще всего они подстерегают меня в аэропортах и самолетах.

Я стоял в зале ожидания в аэропорту Тель-Авива, когда заметил смотрящего на меня и улыбающегося мужчину примерно моего возраста. Я сперва подумал, что он просто узнал меня по выступлениям, и вежливо кивнул ему головой. Тут нас позвали на посадку, и вскоре мы уже взлетали. Едва погасла надпись: «Пристегните ремни!» — я вдруг почувствовал легкий шлепок по плечу. Обернувшись, я увидел того мужчину из зала ожидания, сидевшего, как теперь выяснилось, прямо сзади меня.

Ури, — обратился он ко мне. — Посмотри на меня внимательно. Не узнаешь?

Да, я видел вас в аэропорту, — сказал я.

— Еще раз посмотри, ну, неужели ты не помнишь меня?

Лицо его казалось мне смутно знакомым, но я по-прежнему терялся в догадках.

Если бы не я, ты не летел бы сейчас на самолете.

Что вы имеете в виду?

Неужели ты не помнишь, как ты едва не утонул, когда тебе было десять лет?

Ави! — воскликнул я. — Ну, конечно, теперь я тебя вспомнил!

Я тогда учился в киббуце в Хадзоре неподалеку от Ашдода и однажды вместе с другими ребятишками пошел купаться на море. Я тогда почти не умел плавать и, конечно, понятия не имел, какое сильное там подводное течение и что делать, если вдруг попадешь в него. Так со мной и произошло. Я так испугался, что в ужасе вцепился в парня, который был ко мне ближе всех. Это и был Ави. Я едва не утащил его за собой вниз. Но, к счастью, он оказался сильнее меня и был хорошим пловцом. Ему удалось вытащить меня на пляж. И он, разумеется, был прав, говоря, что я вряд ли сейчас летел бы на самолете или еще на чем бы то ни было, если бы не он.

Мы с ним вспомнили детство, общих друзей и, прощаясь в аэропорту Хитроу, договорились не терять связь. Ави летел в Канаду, где он сейчас живет, и я попросил его написать специально для этой книги небольшое воспоминание об одном необычном эпизоде, который произошел с нами почти тридцать лет назад. Ави его тоже, как оказалось, хорошо помнил и 10 июня 1985 года прислал мне длинное письмо, из которого я хочу привести небольшую выдержку, предназначенную прежде всего для тех, кто еще верит в то, что я научился всем трюкам у Шипи, только-только родившегося к моменту описываемых событий:

«Был теплый летний день, мы шли по пешеходной дорожке от столовой к новому бассейну. Слева простирался неоглядный зеленый газон, а справа холм, поросший молодыми соснами.

Ты вдруг снял часы с запястья и протянул мне с таким видом, словно хотел, чтобы я оценил их. Я решил, что это, наверное, подарок от твоего отца, и с искренним восхищением воскликнул, что часы великолепные. А ты неожиданно сказал: „Смотри, что я могу сделать с ними“.

Я внимательно наблюдал за тем, как ты взял часы в руку и крепко их стиснул. Стрелки часов стали как-то странно ходить: то резко прыгали вперед, то вдруг устремлялись вспять. Мне показалось, что это какой-то фокус, и я сказал: „Знаю, знаю, ты крутишь колесико!“

Ты засмеялся и повторил все снова. Теперь я четко видел, что ты не трогал кнопку, но все равно думал, что ты все-таки как-то меня разыгрываешь. Честно сказать, я и в этот раз тебе не поверил. Конечно, я должен был поразиться и восхититься тем, что ты продемонстрировал, но, как вообще свойственно двенадцатилетнему мальчишке, я небрежно проронил: „Ну и что!“

Мы немного еще постояли и пошли в класс. Вот и все. Ни ты, ни я не относились к этому серьезно, не понимали, что это может значить для тебя и для всех людей. Тогда самым главным тебе казалось просто показать: „Смотри, что я могу сделать!“

Абрахам Сеттон.

Виктория, Би-Си, Канада».

Мой приезд в Лондон в феврале 1985 года тоже можно считать результатом подобного совпадения. Дело обстояло приблизительно так.

Когда к конце 1984 года Даниэлю исполнилось три года, у нас с Ханной состоялся серьезный разговор о том, что пора нам определяться, где мы будем жить постоянно, где наши дети пойдут в школу. Дальше уже невозможно было возить его и Натали по всему свету из одного дома в другой, как это было до сих пор. Вопрос этот оставался открытым до того момента, когда британский бизнесмен Ричард Брзнсон пригласил меня на торжественный перелет из Лондона в Нью-Йорк, открывающий историю его новой авиационной компании «Вирджин Эр-лайнс».

Как и можно было ожидать от владельца процветающей компании грампластинок, Ричард Брэнсон не поскупился и устроил подлинное шоу во время проводов в аэропорту Хитроу, так что я был предельно изнурен еще задолго до того, как мы поднялись в воздух. С трудом пробравшись к своему креслу на Боинге-747, я рухнул в него, даже не заметив, кто сидит рядом со мной.

Только в середине полета я обратил внимание на своего соседа, которым оказался очень забавный и симпатичный бородач с веселыми и лукавыми глазами. Он представился. И хотя я ничего раньше не слышал об этом человеке, меня сразу привлекла его фамилия — Фрейд, такая же, как девичья фамилия моей матери. Семья моей матери, как я уже упоминал, была родом из Вены, и, по рассказам, ее отец был то ли двоюродным, то ли троюродным братом Зигмунда Фрейда, хотя мне сейчас сложно установить точную степень родства. У моего спутника никогда не было подобных трудностей, поскольку он был родным внуком основателя психоанализа.

У нас с ним сразу возник контакт и завязался легкий и приятный разговор о вкусной еде, хорошей музыке, породистых лошадях и женщинах — словом, обо всем, в чем он, как выяснилось, весьма неплохо разбирался. Я пригласил его заехать на пару дней в гости к моей матери в Коннектикут и только там окончательно узнал, кто он. Со мной рядом в самолете сидел Клемент Фрейд, член Британского парламента от либеральной партии, известная и популярная личность на радио и телевидении, автор нескольких книг. Стоило мне только упомянуть в разговоре о том, что я сейчас нахожусь в некотором смысле на распутье в поисках нового постоянного местожительства, он немедленно предложил Англию. «Это цивилизованная страна», — уверял он меня.