— Вот уж никак не думала, что вы из милиции! Я заметила, как вы меня рассматривали там, — она кивнула в сторону дамского зала, — и подумала, что пришли со мной знакомиться.

— Верно. Решил с вами познакомиться. Еще вчера. А когда увидел сегодня, даже старался отгадать вашу профессию, и, откровенно говоря, мне и в голову не пришло, что вы заведуете этим стеклянным ящиком.

Женщина развела руками и предложила стул.

— Спасибо. Меня зовут Александр Дмитриевич, а вас?

— Наталья Алексеевна. Что же вас интересует в нашем заведении?

— Модные прически и секрет, как это вы умеете делать волосы белые, фиолетовые и красные.

Дорохов смотрел на замысловатую прическу директрисы и перечислял все тона ее разноцветной копны. Улыбаясь, уточнил:

— И часто вам приходится?

— Через два-три дня. Сами посудите: можно ли поручить портному сшить костюм, если сам он плохо одет? Поэтому моя прическа нечто вроде рекламы.

— Я к вам, Наталья Алексеевна, насчет Славина.

— А-а… — чуть разочарованно протянула женщина. — Большое несчастье. Мать его до сих пор забыть не могу. Хороший был мастер.

— А человек?

— Как человека я его мало знала.

В этот момент в кабинете появился Бронштейн. Он был без халата, в легкой спортивной рубашке, так как, видно, решил, что разговор будет с ним не только здесь, в парикмахерской, но и там, в милиции. Дорохов попросил:

— Не найдется ли у вас комнатушки, где мне можно будет побеседовать с Григорием Абрамовичем?

— Разговаривайте у меня, а я все равно собиралась обойти парикмахерскую. Понадоблюсь, Жора меня найдет.

— Понадобитесь, Наталья Алексеевна, обязательно понадобитесь.

Жора — Григорий Абрамович Бронштейн, — наморщив лоб, старался подобрать слова, чтобы не обидеть покойного и вместе с тем точнее дать ему характеристику.

— Трудно мне, товарищ полковник, в двух-трех словах рассказать, какой был Сергей. Года два я с ним дружил, вместе гуляли, иногда выпивали, иногда в компании ходили, а потом у нас дружба распалась. Не ссорились, не ругались, а стали встречаться только здесь, в парикмахерской.

— А почему?

— Не знаю.

— Может, кого не поделили?

— Да нет. Зачем же. У нас разные вкусы. — Жорж замялся. — В общем, чепуха какая-то. — Он пожал плечами, наконец полураздраженно бросил: — Сегодня я заплатил, завтра я, послезавтра я… В общем-то, я не жадный, поймите меня правильно. Но почему же так должно быть?… Я его клиента не возьму, по вежливому, конечно, ну, попрошу, чтобы подождал пять минут, если он отлучился. А ведь если меня минуты нет, скажет — совсем ушел… Короче, уж больно деньги любил, — решительно закончил Бронштейн. — Больше, значительно больше, чем друзей. А я ведь ему даже помогал. Попросит — подмени на час-другой, я — пожалуйста. И даже работу в его карточку писал.

— Добрый вы человек, Григорий Абрамович. И часто вам так приходилось? — улыбнулся Дорохов.

— Да бывало… Девчонку он какую-то завел, никому, правда, не показывал. Парень от нее бегал к нему с записочками. Телефона-то в пашем заведении все нет.

— Дама-то, видно, «великосветская», если еще пажа имела… Брат, наверное?

— Да нет, — рассмеялся Жорж. — Борька Воронин с завода, у него и сестры-то нет.

— Скажите, Григорий Абрамович, а новых друзей Сергея вы знаете?

— По-моему, друзьями он так и не обзавелся. Встречал я его в разных компаниях, сегодня с одними, завтра с другими.

— Выпивал часто?

— Когда угощали. В прошлом году задумал машину купить, так такой стал, что копейку зря не потратит. Пойдем в кафе перекусить, так он сначала все два раза пересчитает и выберет, что подешевле.

— У меня к вам последний вопрос: дрался Славин часто? Ну, были случаи, когда он ссорился, кому-нибудь угрожал, дал по физиономии?

— Нет, товарищ полковник, ни разу я не слышал, чтобы Сергей где-нибудь подрался, но почему-то молодежь к нему относилась с уважением, больше того — многие даже слушались. У нас в сквере беседка есть. Я часто туда хожу песни послушать. Приду, сяду где-нибудь поблизости на скамейку и слушаю, а Сергей всегда прямо в беседку. Ему сразу место кто-нибудь уступит, водки предложат. Однажды, года два назад, пристали ко мне несколько парней, недалеко от этой беседки, «похмели да похмели». Потом подошел еще один и говорит: «А ну, мотайте отсюда, чего к Серегиному другу пристаете?» — и те ушли, чуть ли не извиняясь. На следующий день я Сергею рассказал, а он смеется и говорит, что мне, наверное, послышалось.

Дорохов попросил отыскать Наталью Алексеевну и вместе с ней показать ему шкаф, где хранились личные вещи и инструменты Славина.

Втроем они спустились в подвал. В большой, просторной комнате, отделанной кафелем, по стенам длинной вереницей стояли узкие высокие шкафы, отделанные белым пластиком. «Как в отеле «Мажестик», — вспомнил Дорохов детективный роман Жоржа Сименона. Все шкафы закрывались на внутренние замки, и Наталья Алексеевна принесла с собой целую связку ключей.

— Это дубликаты, — объяснила она, — я храню их у себя на всякий случай, а так у каждого есть свой ключ. Вот этот шкаф номер четырнадцать был закреплен за Сергеем Славиным.