— Требуется восстановить истину. Давайте сядем в мою машину и побеседуем.

Тихомиров едва заметно улыбнулся.

— Ну что ж… Давайте.

— Скажите, почему вы, покрасив машину дважды, заявили об этом только один раз?

— Ну, во-первых, я, как и многие другие, мог бы и не заявлять. Но, во-вторых, сделал это потому, что во всем люблю порядок. Армия воспитала. А в-третьих, после первой покраски поездил всего недели две — и краска полезла. Когда Грачев покрасил мне по всем правилам — заявил.

— Насколько я понимаю, вы часто бываете в этом городе.

— Да.

— Почему?

— На этот вопрос я отвечать не буду: врать не желаю, а правда вас не касается.

— Ваше право. А зачем вы приходили к Волосову на квартиру?

— Ах, вот оно что… Это к бывшему владельцу моей машины? (Николай кивнул.) Когда я ее купил и осмотрел, то увидел на переднем бампере дыры для дополнительных подфарников. Вот и пошел узнать, не остались ли сами подфарники. Знаете, такие желтые, противотуманные. Как известно, купить их трудно.

— Вы тогда знали, что он арестован?

— Был на учениях, потом в отпуске, а когда приехал, узнал, что есть машина, и купил ее. А уже из технического паспорта на машину узнал адрес владельца.

— А куда вы дели портфель с запасными частями?

— Портфель? Портфеля я не видел. С машиной я купил запасной баллон и инструмент. Ну, еще домкрат. Никаких запасных частей там не было.

Это походило на правду, запасные части вместе с портфелем могли быть проданы и отдельно.

— Понятно. Зачем к вам на работу приходил Камынин?

— Предлагал купить покрышки. По дешевке. Но я не взял, потому что у меня свои еще хорошие.

Николай вспомнил камынинский гараж, покрышки под брезентом и подумал, что бывший кладовщик и в самом деле решил продавать машину.

— Вы и раньше знали Ивана Тимофеевича?

— Ну… как знал? Встречался с ним в магазине автодеталей.

— А Волосова?

— Вообще не знал.

— А ведь он служил в вашей части.

— Возможно. Очевидно, я прибыл после того, как он демобилизовался.

— Скажите, Александр Иванович, а в своей машине вы когда-нибудь боковинки, что возле дверей, снимали?

— Снимал. Правую. Устанавливал хитрое устройство против автомобильных жуликов.

— А почему не левую. Она же под руками.

— Вот именно поэтому. Все устанавливают под руками. Кроме того, там такая путаница железок и тросов, что работать неудобно.

На какую-то долю секунды Николай задумался: самому взяться за обыск машины или просто попросить Тихомирова проверить ее?

— Значит, вы категорически утверждаете, что левую боковинку вы не снимали ни разу?

— Категорически.

К машине подошел старшина и, козырнув, доложил:

— Позвонили, что сейчас наши сюда подъедут. Ждите. — Потом мягко улыбнулся и спросил: — Не узнаете, Александр Иванович?

Тихомиров присмотрелся к старшине и обрадованно улыбнулся:

— Батюшки! Голубцов! Старший сержант Голубцов! Какими судьбами?

— А я здесь живу. Вы как демобилизовались — и я вскоре за вами. Женился — и вот…

— И как, нравится работа? Жизнь? Вы ведь не только отличный шофер, но еще и механик неплохой.

— Здесь… ближе, — серьезно ответил старшина. — И — строже. Интересней. — Он подумал несколько мгновений и закончил: — И может быть, нужнее. Пока, по крайней мере.

Когда бывший подчиненный вот так встречается с командиром, можно с уверенностью сказать, что командир тот был хороший. Это Николай знал и потому решился на шаг, не совсем оправданный обстановкой.

— Александр Иванович, есть просьба. Будьте добры, снимите при нас левую боковинку.

— Это очень нужно?

— Очень! Все для той же самой истины.

— Хорошо. Тем более при свидетелях, — усмехнулся Тихомиров.

Он достал инструмент и, разговаривая со старшиной Голубцовым, вспоминая прежних сослуживцев, ловко орудовал отверткой с крестообразной насечкой на конце. Сняв боковину, он протянул ее Грошеву.

— А теперь сами посмотрите, нет ли чего-нибудь постороннего в отсеке, — попросил Николай.