Видимо, столь огромные полчища всевозможной нечисти, буквально заполонившей всю тундру, а также идущие из древности традиции, привели к тому, что на рубеже упомянутых веков в каждой чукотской семье имелся свой бубен, и любой житель чума в минуту вдохновения или необходимости мог взять его в руки и немного пошаманить, распевая "семейные напевы" При этом он всячески старался походить на настоящего властителя духов, но, конечно, оставался имитатором, поскольку не имел "своего народа" и даров прорицания и ясновидения. Хотя кое-кого такие постоянные тренировки могли в конце концов привести к спонтанной инициации.

"...С Нуватом вдруг что-то приключилось. Во время осенней охоты на диких оленей он по обыкновению ушел из дома с ружьем за плечами, собираясь вернуться вечером, но вернулся только через три дня и, молча положив ружье, забрался в полог. В пологе он пролежал еще сутки, отворотившись к стене, не принимая пищи и не отвечая на вопросы. Он ни тогда, ни после не хотел объяснить ни одной живой душе, что случилось с ним в пустыне. Судя по аналогичным примерам, можно было предполагать, что он вдруг услышал в окружающей природе или в своей душе смутный, но властный голос внешнего духа, который приказал ему отречься от обыденной жизни и посвятить свои мысли и чувства новому таинственному служению. Через несколько дней наступил праздник диких оленей, когда, по обычаю, мужчины и женщины должны по очереди показывать свое шаманское искусство, поколачивая в бубен и распевая обрядовые напевы. На этом празднике оказалось, что Нуват приобрел шаманскую силу совсем необычной для него величины; кроме своих семейных напевов, он стал распевать множество других, самых разнообразных, неизвестно откуда сошедших в его горло. Мало того, голоса духов стали откликаться на его голос из разных углов темного полога. Наконец, прошаманив около часа, Нуват вдруг удалился на своем бубне в надзвездные страны и совершенно свободно носился там, т.е. носился, конечно, его дух, между тем как телесная оболочка безжизненно лежала на шкуре. Так как ни один из присутствующих на празднике шаманов не умел как следует летать на бубне, то Нувата тут же провозгласили нововдохновленным, т.е. молодым шаманом, только что начавшим приобретать шаманскую способность и обещавшим иметь в будущем большую силу..."

Как видно из вышеизложенного, инициация по-чукотски похожа на другие сибирские и обычно она так же сопровождается огромными физическими страданиями неофита вплоть до выступления на нем "кровавого пота", а нежелание становиться шаманом даже чаще, чем в других местах, приводит к смерти. Чукчи вообще считают, что шаман в силу своей особой нервной восприимчивости "легок на смерть" со стороны собственных и чуждых тайных сил. И в то же время его непросто уничтожить физически другим людям, даже кое-что понимающим в магии. В качестве иллюстрации можно привести свидетельство об одном из убийств, совершенных в 1890-х годах на Анюе: "Заклинанием они усыпили его. Пока он спал, они напали на него с обеих сторон. Один перерезал ему горло, а другой ударил ножом прямо против сердца. Несмотря на это, он вскочил на ноги. Но он не имел оружия. Они тоже были "знающие люди" и заставили его заклинаниями уйти со стойбища безоружным. Если бы он имел хотя бы маленький нож, то, наверное, сумел бы осилить их. И хотя он (будучи шаманом) встал, но чем он мог бороться с ними за исключением зубов и ногтей? Так они снова ударили его ножом, но рана сразу же зажила, и он снова был такой же, как раньше. Они долгое время не могли убить его. В конце концов они опять набросились на него с обеих сторон, повалили на землю, проткнули ножом глазные яблоки и отбросили их. Затем они во многих местах изрезали его тело, вынули сердце и разрезали его на кусочки. Все эти куски они зарыли в землю по отдельности в разных местах. Так как боялись закопать вместе, чтобы куски не срослись и не ожили снова".

Кстати, столь садистки звучащие для обычного слуха детальные подробности убийства, видимо, для чукчей не являлись таковыми, а лишь иллюстрировали необыкновенную жизнестойкость шамана. Дело в том, что в обыденной жизни при похоронах каждого покойника специально назначенные люди вскрывали ему грудную клетку и живот, вынимали внутренности и, разрезая их на части, проводили своеобразную паталогоанатомическую экспертизу, пытаясь понять, какой злой дух или враждебный шаман стал причиной смерти сородича.

И еще на одной необычной и пикантной особенности национального шаманизма необходимо остановиться. Именно она и дала название этой главе — "Волшебник с косичками" Дело в том, что чукотские властители духов были чуть "сдвинуты" на сексуальной почве. С одной стороны, для этого могли иметься веские оккультные основания, так как половая магия общеизвестна во всем мире как одна из самых сильнейших. А с другой — способствовали бытовавшие нравы, поскольку, если, например, среди якутов гомосексуализм практически отсутствовал, то среди чукчей и их соседей-коряков он считался достаточно обычным явлением.

Даже "злобные шаманы" традиционной ориентации, чтобы усилить свои заклинания, раздевались догола и, став ночью под луной, обращались к "солнцу злых духов", подчеркивая при этом, что они демонстрируют ему особо тайные и интимные места своего тела и потому вправе рассчитывать на помощь. Самыми же сильными считались "превращенные" шаманы, то есть поменявшие свой пол на противоположный. Происходило это обычно по требованию инициирующих духов, очень часто — с большим сопротивлением неофита. Нередко он даже предпочитал такому неестественному перерождению смерть и принимал ее из рук духов или своих собственных. Но если соглашался, то начинал медленно превращаться в женщину. Начиналось это с простого заплетания волос в упомянутые косички, затем следовало переодевания в женское платье, потом — потеря мужских качеств и приобретение навыков, психологии хозяйки чума и, наконец, официальный "выход замуж" за одного из соплеменников с исполнением всех обязанностей жены Аналогичный, только обратный процесс совершался среди избранных духами шаманок — они отрезали свои косы, брались за копья и ружья и заводили любовниц и жен из числа молоденьких девушек. Конечно, в глазах остального общества при любых традициях такие личности должны были бы вызывать негативную реакцию, но среди чукчей над ними боялись насмехаться или остерегались обижать каким-либо другим образам. Дело в том, что, помимо "человеческого мужа", у каждого "превращенного" был очень мощный муж-дух (или демон), жестоко карающий каждого за обиду его "жены" и, возможно, дарующий шаману ту самую особую силу, которая ставила их ступенью выше над его обычными коллегами. Аналогично обстояло дело и с шаманками. Если вспомнить терминологию классического европейского оккультизма, то можно сказать, что чукотские шаманы и шаманки пользовались покровительством и услугами ночных демонов-любовников инкубов и суккубов. Некоторые исследователи считают, что высокий авторитет "превращенных" зиждился на том, что они совмещали "два в одном", то есть одновременно несли и мужское, и женское начала. Об этом, кстати, мы уже говорили, рассказывая о женских элементах одежды и переодеваниях в нее на время ритуалов шаманов-мужчин других народов. Но чукчи эти элементы ритуального травестизма довели до узаконенного гомосексуализма. Конечно, "превращенными" были далеко не все шаманы, и даже среди них некоторые останавливались на стадии травестизма и простого заплетания косичек, но народное сознание считало наиболее сильными и могущественными именно тех, кто становился "самой настоящей" женщиной.

Что касается традиционного ритуала камлания чукотских шаманов с поиском и доставкой души, выполняемого во внутреннем пологе или наружной части чума, то он в общем-то похож на все североазиатские, но более зажат в пространстве, беден зрительно, лишен многих внешних эффектов и фактически специального костюма, поэтому мы не будем давать его подробного описания, а поговорим только о некоторых заслуживающих внимания отдельных направленных действах, "фокусах" и о бубне, имеющем свои существенные отличия.

Начнем с бубна. Главная его непохожесть на прочие состоит в том, что он не имеет внутри крестовины с растяжками, поэтому ручка бубна жестко приделывается сбоку прямо к ободу. Небольшой диаметр (40-50 см) позволяет пользоваться такой асимметричной рукояткой. Нет у чукотского бубна и резонаторов. Все это, конечно, уменьшает его музыкальные и акустические возможности, но для маленького полога их, видимо, остается достаточно. Покрышка бубна обычно делается из тонкой кожи моржового желудка, но ее может заменить и нежная шкурка олененка. Колотушки изготавливаются из китового уса или дерева, и удары ими наносятся несколько по-особенному, в том числе — изнутри.