Не успел он заклятье произнести,

Не успел дыханье перевести,

Как на северной стороне

Распахнулся темный провал,

Словно зияющее жерло

Чудовищной дымоходной трубы...

Оттуда вылетела, свистя,

Трехголовая,

С раздвоенным хвостом,

Которым играл безумный илбис, Взвилась на крыльях железных своих,

Перьями коваными звеня —

Острыми, как лезвия

Копий отточенных боевых,

С хищно изогнутыми когтями

На медных лапах кривых,

Взмыла птица огромная

Эксекю.

Медленно опустилась она

На вершину ближней горы,

Простерлась,

Как черный костер,

Устремила огненные глаза —

Молнией бьющий взгляд

В спину могучего богатыря,

Сына небесных айыы,

Чтобы смертоносным лучом

Дюжее тело его пронзить,

Душу его поразить.

Но едва начинает победно злорадствовать демон, как Нюргун Боотур "горячую посылает мольбу к старшей сестре своей, прославленной удаганке небес, прекрасной Айыы Ум-сур". И в тот же миг:

В разрыве туч,

С высоты небес

Брызнул ослепительный свет;

Словно падающая звезда,

Рассыпая искристый след,

Рассекая воздух острым крылом,

Опустился небесный орел

С серебряным

Восьмиветвистым хвостом

Белые звенящие перья орла

Блестели, как боевые мечи .

Не серебряный небесный орел,

А звенящая серебром

Колдовских подвесок своих.

Сверкающая драгоценным шитьем,

В одежде с шелковой бахромой,

С мерцающим на груди

Золотым эмэгэтом своим,

Солнцем железным блестя,

Бубенчиками звеня,

Заклинательница восьми небес,

Врачевательница девяти небес,

Удаганка Айыы Умсур,

Голосом звенящим своим

Запела заветную песнь,

Заклятье говорить начала...

Произнеся свое заклинание, Айыы Умсур бросила богатырю прямо в рот "будто утки-гоголя яйцо, желтый небесный сок, сгусток силы, солнечную благодать". И тут же десятикратно возросла сила Нюргун Боотура, "увеличился ростом он, расширился грозно в плечах". Но и подземная удаганка не растерялась, она тоже "метнула сгусток крови, черный зловонный ком. Адьарай разинул широкую пасть, брошенное поймал, проглотил, силу новую ощутил". И опять схватились богатыри не на жизнь, а на смерть.

Скорее всего, поединок мог бы закончиться плачевно для защитника рода человеческого: демон поднял его в воздух и бросил в пылающее море. Но именно в этот миг Айыы Умсур подставила свой бубен и поймала в него Нюргун Боотура. Когда же очередь лететь с холма наступила для адьарая, то черная шаманка, конечно же, тоже попыталась спасти его аналогичным способом, но:

Не тут-то было! Айыы Умсур

Дохнула жарким дыханьем своим,

Продула дыханьем огневым,

Прожгла она в бубне дыру.

Порожденный в воинственный век,

Богатырь подземной страны

Сквозь прожженный бубен сестры

Пролетел и рухнул в водоворот,

В кипящую глубину,

Сомкнувшуюся над его головой...

Великий воин средней земли,

Увидев гибель врага, Воскликнул:

— Уруй! Уруй! Слава и торжество!

Кому слава? Прежде всего, наверное, небесной удаганке. А она, безо всякой претензии на славу фактической победительницы, тут же превратилась

В стерха, белого журавля,

С красными ножками,

С клювом граненым,

С темными дужками на глазах.

Звонким голосом прокричав,

Шумно птица-стерх поднялась,

В высоту стрелой понеслась

И растаяла облачком снеговым

В блистающей синеве.

Судя по собственным словам Айыы Умсур, колдовская сила ее были огромной, ей ничего не стоило исполнить то самое чудо с оживлением мертвого, о котором мы говорили в предыдущих главах.

На колени словом одним

Поднимала, бывало, я

Мертвецов, пролежавших

По девять лет,

Чьи в могиле сверху тела

На три пальца плесенью обросли,

Чьи на шесть пальцев снизу тела

Промокли, гнилью пошли...

На ноги поднимала я

Пролежавших семь лет под землей.

На призыв мой убитые богатыри,

По три года лежавшие в земле,

С кликом поднимались на бой...

И в следующем эпизоде Айыы Умсур демонстрирует эти возможности, сначала оживляя, а потом поднимая на волшебном золотом волосе из преисподней сраженного богатыря Юрюнг Уолана.