Тогда Карл Григорьевич спросил, подавленный неумолимостью аргументов, представших пред ним одновременно и в научной и в достаточно популярной форме:

— А как же бывает, когда ищут преступника?

А Федор Васильевич вежливо и терпеливо ответил:

— Тогда вопросы задают не мне, а счетно-решающей машине в городском управлении и ставят на ноги всю службу ГАИ города и все патрульные группы.

И еще Карл Григорьевич спросил:

— Значит, нам самим надеяться совсем не на что?

А Федор Васильевич ответил:

— Вам? Почему же не на что? На случай! Случай — великое дело!

И когда Карл Григорьевич привел бабе Нате и Скородумову этот ответ Федора Васильевича, Алексей Петрович задумчиво протянул:

— На случай. На случай. «И случай, бог изобретатель…» И еще на наш третий вариант. Впрочем, не знаю.

А Наталья Павловна сказала:

— Я больше так не могу. Не могу ждать несчастья.

— Но быть может, несчастья все-таки не произойдет? — утешительно спросил Скородумов, а Карл Григорьевич промолчал, потому что у него была своя собака.

— Произойдет или не произойдет, — сказала Наталья Павловна, — но ждать я больше не могу. Я поеду в «Дубки» не в понедельник, а завтра с утра и сама подготовлю Сережу к этому известию и сама все расскажу. Во-первых, там под боком врачи. А во-вторых, если ничего не случится, то мы дождемся, пока кто-нибудь приедет в «Дубки» на такси, и я привезу Сергея Дмитриевича домой.

Вот видите, какое крутое решение она приняла. Прямо скажу, оно было, если бы осуществилось, чревато весьма неприятными последствиями. А Карл Григорьевич, услышав о нем, спросил бабу Нату:

— Простите, вы поздно ложитесь спать?

— Поздно, — сказала баба Ната. — И не знаю, буду ли вообще сегодня спать.

Тогда Карл Григорьевич посмотрел на часы и сказал:

— Сейчас почти десять. До моего дома отсюда минут сорок, дома мне надо на сборы с полчаса и еще сорок минут на путь сюда. Вы позвольте, я загляну к вам на три — пять минут около двенадцати. У меня есть одна идея. Полезная. Только для ее осуществления мне надо съездить домой.

— Ну что вы! — ответила Наталья Павловна. — Какие могут быть еще идеи, коли в девять утра уходит ваш поезд!

— Если я успею к двенадцати, у меня еще останется целых девять часов! А номер квартиры я спрошу внизу, у ваших мальчишек!

И Карл Григорьевич в мгновение испарился, чтоб не дождаться от нее возражений. И в нашу квартиру позвонил как раз под бой курантов Спасской башни. А как только баба Ната открыла ему дверь, он протянул ей в ладонях месячного щенка фокстерьера.

— Знаете, он вам должен помочь, — сказал Карл Григорьевич, — и вам помочь и вашему мужу. Вы возьмите его с собой в «Дубки», и Сергею Дмитриевичу он поможет. Хотите — назовите его тоже Варягом. Хотите — Вавилой. А родословную я привезу потом. Он тоже может стать, как это у вас говорилось, кандидатом в чемпионы породы!

И уже в пять минут первого добрый Карл Григорьевич вошел в лифт — времени до отъезда у него оставалось в обрез…

Дальнейшие события предопределили мудрый принцип разделения хозяйственных обязанностей поровну, утвержденный в семье Славика Рыбкина, а также еще и любовь его мамы к легендарной в наших краях сметане, которую будто бы прямо из одного совхоза привозят в молочный магазин, расположенный в трех трамвайных остановках от нас, — на следующей после зеленого в крапинку дома.

Именно в силу названных обстоятельств Славик и был послан в упомянутый молочный магазин к открытию, то есть к семи. Причем это было не проявлением жестокости его мамы, а всего лишь актом самосохранения. Потому что накануне Славик так намаялся и напереживался, что свалился с ног еще в начале восьмого и его с трудом переложили с дивана в постель. И ничего удивительного, что иголки, на которых он всегда сидел, а также лежал, впились в его тело еще минут за сорок до того, как сентябрьское солнце удосужилось приподняться где-то над станцией метро «Новослободская». И Славик сразу же оделся и сразу же принялся проситься, чтоб его отпустили спозаранок гулять.

В пять утра, конечно, никто его никуда не пустил. Но без четверти семь маме все-таки надоело, что он колобродит и канючит; она встала и дала ему кошелек, сумку и банку, чтобы приятное было разумно соединено с полезным.

Славик, как понимаете, идет пешком. Солнце в затылок. Масловка сияет. И вдруг на еще прошедшей весною вздыбленной строителями земле, между зеленым домом и тротуаром, стоят, оказывается, лицом к Славику блестящие «Жигули-2106» цвета «белая ночь» с номером серии «ММК».