Предлагая свои услуги переправщика, я гарантировал сохранность товара. То есть если с товаром что-то случится, я выплачиваю его стоимость. Но зато за переправку я брал втрое, вчетверо больше, чем другие, и с мелкими партиями дело иметь отказывался.

И что ж вы думаете — ко мне прямо очередь установилась! Судите сами. Крупный заказчик закупает где-нибудь в Токио, Гонконге, в Таиланде — уж не знаю где — полсотни, сотню, а то и побольше килограммов товара. Это несколько миллионов. За переправку платит двадцать тысяч — гроши. И вдруг — раз! — и весь Тойар попадает в руки таможенников или налетают пограничные катера, и груз приходится топить. Словом, уплыли миллионы. Пусть не часто, но такие случаи бывают.

И вот являюсь я и говорю: «Если товар пропадет, ваши миллионы возмещаю, но платить мне будете за переправку не двадцать тысяч, а сто!» Конечно, он соглашается. Я как бы и переправщик и страховщик в одном лице.

Ясно, что этих миллионов у меня не было и, случись что, я вовсе не собирался да и не смог бы их возместить. Но я как рассуждал: буду работать так, чтоб не попасться; попадусь — буду защищаться до последнего патрона и вряд ли уцелею, уцелею — сбегу на край света, где меня ни полиция, ни, главное, мои клиенты не разыщут. Ну сколько я продержусь — не всю жизнь, конечно, но год, два, если повезет, три. Так за это время я со своими повышенными гонорарами столько заработаю, что немалые вклады разметаю по разным банкам во всех концах света и перейду на какую-нибудь тихую приличную работу — заведу сеть подпольных публичных домов, игорных автоматов, а то, глядишь, открою частное сыскное агентство — будут преступников ловить. Наконец, вложу деньги в законный бизнес — домовладение, отельная и ресторанная индустрия и т. д. Скольких я знаю таких, как я, так же наживших капиталы. А теперь уважаемые граждане, депутаты, благотворители, богачи. Разве что во сне им приснятся былые дела…

Словом, я как летчик-испытатель или канатоходец в цирке: года два — три прохожу по лезвию ножа, порискую, зато заработаю возможность жить спокойной, обеспеченной жизнью.

Основал фирму. Сначала взял в компаньоны Утиного Носа. Я его давно знаю, в свое время, когда я еще у дона работал, он мне помогал выбивать из пушеров долги. Когда-то был отличным профессиональным боксером, потом что-то случилось — пришлось бросить ринг. Когда он избивает человека, страшно смотреть. Чувствуется, что это для него в жизни главное удовольствие, словно перед ним не какой-то жалкий бедняга, а все его противники, которым он когда-то проиграл на ринге и с которыми теперь сводит счеты. Жуткий парень!

Потом, когда понял, что супружеская пара вызывает меньше подозрений, чем два таких типчика, как мы, взял в фирму Белинду. Ее я тоже знаю уже года три. У нас с ней был роман, как принято выражаться. Одно время я даже очень увлекся ею. Потом прошло. Но друзьями остались, и надежными. Я знаю, что ради меня Белинда на все пойдет, что на нее я могу рассчитывать, как на самого себя. И она на меня тоже.

Но втроем ездить не годится. Поэтому взяли еще одну. Ру ее зовут. Во всяком случае, так представилась — документов я у нее не спрашивал. Это Белинда ее привела и за нее поручилась — с меня этого достаточно. Сначала Ру произвела на меня впечатление маменькиной дочки (выяснилось, что я не очень-то ошибся: действительно, родители у нее богатые), но потом смотрю — девка железная. Я проверил ее в одном деле.

Так получилось, что машину, на которой мы с ней ехали (и с «товаром» в багажнике), задержал дорожный полицейский: заболтался я, превысил скорость, а он на своем мотоцикле тут как тут. (Вот на таких мелочах и горишь — скорость превысил! Если б мог, я бы сам себя за это высек.)

Дорога пустынная, только нас трое. И такой въедливый служака попался — крутит, вертит мои права, только что на зуб не пробует. Я извиняюсь, Ру ему глазки строит, улыбается вовсю, а она очень хорошенькая. Тот ни в какую. Трубку вынул, чтоб я подышал, — не выпил ли, проверил, в порядке ли тормоза у машины, и вдруг говорит:

— Откройте багажник.

— Это еще зачем, — я взбеленился, — не имеете права!

— Имею, — говорит, — я все права имею. Открывайте! Оружия при мне нет, в такие поездки я его с собой не беру. Что делать?

А он вынимает из кобуры пистолет, направляет на меня и кричит:

— Открывай багажник! И смотри, медленно, одно лишнее движение — стреляю.

Ну что тут делать? Редчайший случай — нарваться на опытного полицейского, который ничего наверняка не знает, но нутром чувствует, что что-то не так. Сейчас открою багажник — и все. От такого не сбежишь.

— Слушай, — говорю, — я спешу, не задерживай, вот у меня тут сотняга завалялась — она мне ни к чему.

— Ах, попытка подкупа полицейского при исполнении служебных обязанностей! — кричит. — Едем со мной. Интересно, что у тебя в багажнике, что ты так боишься его открыть!

Совсем уже редкость — попался честный полицейский. Невероятно!

И в этот момент Ру, про которую он забыл (да и я тоже), неслышно поднимает с земли здоровенный камень — и бац ему в висок! Он как сноп рухнул. Откуда у этой пигалицы такая сила взялась?

Подскакиваю к нему, смотрю — дышит.

— Плохо дело, — говорю, — только отъедем, он придет в себя и тут же передаст всем патрульным. Часа не пройдет — нас возьмут.

И нарочно морщу лоб: что, мол, делать…

Тогда моя очаровательная маменькина дочка спокойно садится в машину, дает задний ход, останавливается, а потом включает скорость и на полном ходу переезжает тело. Как ни в чем не бывало достает из машины фляжку с виски, подходит к мертвому полицейскому и вливает ему добрых полфляжки в рот. Потом поворачивается ко мне и смотрит вопросительно, словно ученица: «Хорошо ли я знаю урок, господин учитель?»