– Перестань, – шикнула на нее Дженна.

Но коленопреклоненная Мартина услышала только стих и вскричала, сложив руки перед собой:

– Да, да, воистину. О Белая Дева, чем мы можем служить тебе? Какие слова сказать?

– Что до услуги, – быстро молвила Катрона, – вы могли бы дать нам трех добрых коней, ибо на нас лежит великий долг милосердия, и Белой Деве не подобает ходить пешком. Что же до слов – скажите нам «да», а всем мужчинам, которые о нас спросят, говорите «нет».

– О да, да, – снова вскричала Мартина, пихнув локтем мужа, который замешкался с ответом. Он встал, по-прежнему избегал смотреть на Дженну, и пробормотал:

– Конечно же, я дам вам лошадей – и хороших. Никто не скажет, что у Гео Хосфеттера лошади плохие. – Он шмыгнул за дверь и бегом припустился прочь.

– Пойду помогу ему выбрать, – сказала Катрона.

– Пусть Белая Дева останется здесь еще немного, – взмолилась Мартина. – Ведь она – моя плоть и кровь. Пусть расскажет что-нибудь о себе. У меня есть чай и лепешки. – И Мартина пригласила путниц в опрятную, ярко освещенную кухню.

Дженна открыла было рот, чтобы ответить согласием, но Петра шепнула ей на ухо:

– Туда явятся темные сестры. Позволь мне ответить. Дженна закрыла рот и приняла суровый вид.

– Белая Дева не делит хлеба с простыми смертными. Она спешит исполнить свой долг и дала обет молчания до тех пор, пока не исполнит его. Я Ее жрица и говорю Ее устами.

Дженна опять закатила глаза, но смолчала.

– Конечно, конечно, – пролепетала Мартина, вытирая руки о передник.

– Лучше ты расскажи Ей все, что знаешь, и пусть Она судит об этом сама.

– Конечно, конечно, – повторила Мартина. – Ну, что я могу рассказать? Моя сестра, мать Белой Девы, была высокая, с рыжими волосами, и мы думали, что она, как и все мы, создана, чтобы рожать детей. Но она взяла да и умерла в родах, а злая повитуха украла малютку, не успели мы на нее и поглядеть. Мы только и знали, что родилась девочка, потому что повитуха сказала своей дочке, что отнесет дитя… в ваш дом.

– В хейм, – непроизвольно поправила Петра.

– Ну да, в тот, что поближе. По дороге, ведущей в горы.

– В Селденский, – заметила Петра, но женщина продолжала рассказ по-своему:

– Она, поди, хотела продать дитя – за повитухами такое водится. – И Мартина, спохватившись, добавила: – Я не хочу сказать, что женщины Альты скупают детей, вовсе нет.

– Мы собираем жатву на холмах, но не платим сеятелям, – сказала Петра.

– Ну да, я это самое и хотела сказать. – Мартина комкала передник.

– А что же отец?

– Он тоже умер, не прошло и года. От разбитого сердца – он ведь разом потерял жену и ребенка. И тронулся умом. Везде ему мерещились женщины Альты – в поле, у очага и в постели. Две зараз. Одно слово, свихнулся, бедняга.

– Бедняга, – эхом отозвалась Петра.

Дженна прикусила губу. Ее мать. Ее отец. Она не могла в это поверить. Неужто ее мать жила под такой же уютной соломенной кровлей и умерла в родовых муках, вся в крови? Нет, многочисленные матери Дженны жили в Селденском хейме, и она сделает все, чтобы они не умерли, залитые кровью. Дженна вышла за порог, предоставив Петре утешать Мартину, и направилась к амбару.

Небо отливало стальной синевой, и за амбаром и полем розовел закат. Скоро солнце уйдет за край земли, и останется еще час до сумерек. Потом взойдет луна, а с ней явятся темные сестры Скада и Катри. Петра поступила правильно, не дав ей войти в освещенную свечами кухню – свечи и пламя в очаге тоже вызвали бы темных сестер. К чему пугать этих бедных глупых чужих людей. Чужих людей? Дженна попыталась думать о них как о дяде и тетке, но не ощутила никаких кровных уз с ними. Здесь какая-то ошибка, но благодаря этой ошибке они получат лошадей. Лошади! Век бы больше не садиться на эту широкоспинную, твердую, скалящую зубы скотину.

Стоило Дженне подумать о лошадях, как они тут же появились – Катрона вывела из-за амбара двух стройных красновато-гнедых кобылок и белого мерина. У хозяина, идущего следом, похоже, отлегло от сердца. Катрона, увидев Дженну, ухмыльнулась, но тут же придала лицу более почтительное выражение.

– Подойдут ли они тебе, Белая Дева? – спросила она.

Дженна кивнула, и белый мерин заржал, запрокинув голову.

– Белый будет твоим, Анна, – сказала Катрона. – Хозяин настаивает на этом. – Она подала Дженне поводья. – И платы с нас не берет.

Дженна перевела дух, принуждая себя проникнуться к лошади теплым чувством. Она потянула за поводья, и конь приблизился к ней. Она потрепала его по шее, и он ткнулся мордой ей в ухо. Дженна нерешительно улыбнулась.

– Вот видишь, Белая Дева, – сказал Гео Хосфеттер, все еще не глядя ей в лицо и кивая головой, – конь знает, что он твой. Его зовут…

– Нам не нужно знать, как его звали раньше, – внезапно сказала Петра сзади. – Он получит новое имя. Ибо сказано в Пророчестве: