Корабль продолжал нестись в зелено-черный мрак океана. Свет уже полностью задерживался толщей воды и плотным ковром растительности, а прожектора не работали, похоже, при столкновении с водой нарушился какой-то контакт.

Лакки не знал, что делать.

— Бигмен, — позвал он.

Ответа не было. Лакки протянул руку вперед, в потемках обшаривая окрестности. Наткнулся на голову Бигмена.

— Бигмен, — снова позвал Лакки. Он положил руку на грудь приятелю и с облегчением выдохнул: сердце того бьется ровно.

Что с кораблем, Лакки не знал. Кроме того, было понятно, что управлять им в кромешной тьме он не сможет. Оставалось надеяться лишь на то, что возрастающая плотность воды успеет затормозить корабль раньше, чем он врежется в дно.

Он пошарил в кармане и достал маленькую пластиковую палочку дюймов шесть длиной, нажал кнопку, и из торца выстрелил мощный, почти не рассеивающийся пучок света.

Лакки снова склонился над Бигменом. Да, на голове марсианина вспухла здоровенная шишка, но ничего вроде не переломано — во всяком случае, Лакки ничего такого не увидел.

Бигмен моргнул и застонал.

— Держись, парень, — ободрил его Лакки. — Все будет в порядке.

Впрочем, сам он это мнение не очень разделял. Корабль надо привести в порт, а для этого пилоты должны были остаться живы и согласиться сотрудничать.

Оба венерианца сидели на полу и взглянули на Лакки с таким изумлением, словно он появился прямо из океана.

— Что происходит? — почти простонал Джонсон. — Я сидел за штурвалом, вел корабль, а потом — ничего не помню…

Враждебности в его голосе не было, а в глазах — лишь смущение и боль.

«Чудо Венеры» более-менее пришло в порядок. Двигалось плоховато, но работали все прожектора, и, к счастью, неповрежденными оказались все аварийные батареи. Двигатели шумели вполне мелодично, и каботажник демонстрировал свое третье качество: он предназначался для перемещений не только в космосе и атмосфере, но и под водой.

В рубку вошел Джордж Ривал. Пилот был удручен и крайне смущен. Происшедшее обошлось ему в порезанную щеку, которую Лакки промыл, продезинфицировал и заклеил пластырем.

— Есть несколько течей, небольших, и я их заткнул. Крылья снесены напрочь, и вышли из строя основные батареи. В общем, ремонт предстоит нешуточный, но, думаю, нам еще повезло, что мы так легко отделались. Вы блестяще выкрутились, мистер Вильямс, — с уважением произнес Ривал.

— Надеюсь, вы расскажете мне, что стряслось с вами, — взглянул на него Лакки.

Ривал замялся.

— Не знаю. Чувствую себя полным идиотом, но не знаю.

— А вы? — Лакки обернулся к помощнику.

Тор Джонсон, ковырявшийся в рации, отрицательно покачал головой.

— Последнее, что я помню ясно, — попытался припомнить Ривал, — мы находились еще в слое облачности. А потом — ничего, пока не появились вы с фонариком.

— А вы или Джонсон наркотики не употребляете? — осторожно поинтересовался Лакки.

Джонсон раздраженно взглянул на него.

— Нет. Никогда.

— Но что же тогда вас выключило, причем одновременно?

— Хотел бы сам знать, — поморщился Ривал. — Поймите, мистер Вильямс, мы же все-таки не детишки, а пилоты первого класса. — Он простонал. — По крайней мере, были пилотами первого класса. Теперь нас, конечно, понизят.

— Еще посмотрим, — буркнул Лакки.

— Послушайте, — вмешался Бигмен, — какой толк рассуждать о том, что уже прошло? Где мы теперь? Вот что меня волнует. И куда мы тащимся?

— Мы отклонились от курса, это несомненно, — сообщил Джонсон. — До Афродиты хода часов пять-шесть.

— О гром и молнии! — возопил Бигмен, с отвращением глядя в непроглядную темень в иллюминаторе. — Шесть часов в этой клоаке!

Афродита — крупнейший венерианский город с населением в четверть миллиона человек. Еще за милю до него вода вокруг «Чуда Венеры» стала прозрачно-зеленой — от света городских огней. В светящейся изнутри зелени ясно различались темные, лоснящиеся корпуса спасательных судов, высланных навстречу поврежденному кораблю после установления радиосвязи. Суда сопровождали «Чудо Венеры» молчаливым, чуть торжественным эскортом.

Лакки и Бигмен, впервые увидев венерианский подводный город, почти напрочь забыли обо всех свалившихся на них неприятностях.

Издали город казался изумрудно-желтым пузырем, мерцающим и колышащимся сквозь окружавшую его воду. Смутно различались очертания зданий и мощные перекрытия, которые поддерживали купол над городом, позволяя ему выдержать гигантское давление воды.

С приближением город рос на глазах и светился все ярче. Зеленый цвет разгорался, Афродита становилась менее загадочной, менее сказочной, но все более и более притягательной.