Читатель! Верно, нет сомненья,Что не одобришь ты конева рассужденья; Но с самой древности, в наш даже век, Не так ли дерзко человек О воле судит Провиденья, В безумной слепоте своей,Не ведая его ни цели, ни путей?
Белка
У Льва служила Белка,Не знаю, ка́к и чем; но дело только в том,Что служба Белкина угодна перед Львом;А угодить на Льва, конечно, не безделка.За то обещан ей орехов целый воз.Обещан — между тем всё время улетает;А Белочка моя нередко голодаетИ скалит перед Львом зубки́ свои сквозь слёз.Посмотрит: по́ лесу то там, то сям мелькают Ее подружки в вышине;Она лишь глазками моргает, а онеОрешки, знай себе, щелкают да щелкают.Но наша Белочка к орешнику лишь шаг, Глядит — нельзя никак:На службу Льву ее то кличут, то толкают.Вот Белка, наконец, уж стала и стараИ Льву наскучила: в отставку ей пора. Отставку Белке дали,И точно, целый воз орехов ей прислали.Орехи славные, каких не видел свет; Все на-отбор: орех к ореху — чудо! Одно лишь только худо — Давно зубов у Белки нет.
Щука
На Щуку подан в суд донос. Что от нее житья в пруде не стало; Улик представлен целый воз, И виноватую, как надлежало, На суд в большой лохани принесли. Судьи невдалеке сбирались; На ближнем их лугу пасли;Однако ж имена в архиве их остались: То были два Осла,Две Клячи старые, да два иль три Козла; Для должного ж в порядке дел надзораИм придана была Лиса за Прокурора. И слух между народа шел,Что Щука Лисыньке снабжала рыбный стол;Со всем тем, не было в судьях лицеприязни, И то сказать, что Щукиных проказУдобства не было закрыть на этот раз.Так делать нечего: пришло писать указ,Чтоб виноватую предать позорной казни И, в страх другим, повесить на суку.«Почтенные судьи!» Лиса тут приступила:«Повесить мало: я б ей казнь определила,Какой не видано у нас здесь на веку:Чтоб было впредь плутам и страшно, и опасно — Так утопить ее в реке». — «Прекрасно!»Кричат судьи. На том решили все согласно. И Щуку бросили — в реку!
Кукушка и орел
Орел пожаловал Кукушку в Соловьи. Кукушка, в новом чине, Усевшись важно на осине, Таланты в музыке свои Выказывать пустилась; Глядит — все прочь летят,Одни смеются ей, а те ее бранят. Моя Кукушка огорчиласьИ с жалобой на птиц к Орлу спешит она.«Помилуй!» говорит: «по твоему веленью Я Соловьем в лесу здесь названа; А моему смеяться смеют пенью!» —«Мой друг!» Орел в ответ: «я царь, но я не бог.Нельзя мне от беды твоей тебя избавить.Кукушку Соловьем честить я мог заставить;Но сделать Соловьем Кукушку я не мог».
Бритвы
С знакомцем съехавшись однажды я в дороге,С ним вместе на одном ночлеге ночевал. Поутру, чуть лишь я глаза продрал,И что же узнаю? — Приятель мой в тревоге:Вчера заснули мы меж шуток, без забот;Теперь я слушаю — приятель стал не тот. То вскрикнет он, то охнет, то вздохнет.«Что сделалось с тобой, мой милый?.. Я надеюсь, Не болен ты». — «Ох! ничего: я бреюсь».—«Как! только?» Тут я встал — гляжу: проказник мойУ зеркала сквозь слез так кисло морщит рожу,Как будто бы с него содрать сбирались кожу.Узнавши, наконец, вину беды такой,«Что́ дива?» я сказал: «ты сам себя тиранишь. Пожалуй, посмотри: Ведь у тебя не Бритвы — косари;Не бриться — мучиться ты только с ними станешь».— «Ох, братец, признаюсь, Что Бритвы очень тупы!Ка́к этого не знать? Ведь мы не так уж глупы;Да острыми-то я порезаться боюсь».— «А я, мой друг, тебя уверить смею, Что Бритвою тупой изрежешься скорей, А острою обреешься верней: Умей владеть лишь ею». Вам пояснить рассказ мой я готов:Не так ли многие, хоть стыдно им признаться, С умом людей — боятся,И терпят при себе охотней дураков?
Сокол и червяк
В вершине дерева, за ветку уцепясь, Червяк на ней качался.Над Червяком Сокол, по воздуху носясь, Так с высоты шутил и издевался:«Каких ты, бедненький, трудов не перенес!Что́ ж прибыли, что ты высоко так заполз?Какая у тебя и воля, и свобода?И с веткой гнешься ты, куда велит погода».— «Тебе шутить легко»,Червяк ответствует: «летая высоко,Затем, что крыльями и силен ты, и крепок;Но мне судьба дала достоинства не те: Я здесь на высотеТем только и держусь, что я, по счастью, цепок!»
Бедный богач
«Ну сто́ит ли богатым быть, Чтоб вкусно никогда ни съесть, ни спить И только деньги лишь копить? Да и на что? Умрем, ведь всё оставим.Мы только лишь себя и мучим, и бесславим.Нет, если б мне далось богатство на удел,Не только бы рубля, я б тысяч не жалел, Чтоб жить роскошно, пышно,И о моих пирах далеко б было слышно; Я, даже, делал бы добро другим.А богачей скупых на муку жизнь похожа». Так рассуждал Бедняк с собой самим,В лачужке низменной, на голой лавке лежа; Как вдруг к нему сквозь щелочку пролез,Кто говорит — колдун, кто говорит — что бес, Последнее едва ли не вернее: Из дела будет то виднее,Предстал — и начал так: «Ты хочешь быть богат,Я слышал, для чего; служить я другу рад.Вот кошелек тебе: червонец в нем, не боле;Но вынешь лишь один, уж там готов другой. Итак, приятель мой, Разбогатеть теперь в твоей лишь воле.Возьми ж — и из него без счету вынимай, Доколе будешь ты доволен; Но только знай:Истратить одного червонца ты не волен, Пока в реку не бросишь кошелька».Сказал — и с кошельком оставил Бедняка.Бедняк от радости едва не помешался;Но лишь опомнился, за кошелек принялся,И что́ ж? — Чуть верится ему, что то не сон: Едва червонец вынет он,Уж в кошельке другой червонец шевелится.«Ах, пусть лишь до утра мне счастие продлится!» Бедняк мой говорит:«Червонцев я себе повытаскаю груду; Так, завтра же богат я буду — И заживу, как сибарит».Однако ж поутру он думает другое.«То правда», говорит; «теперь я стал богат; Да кто́ ж добру не рад!И почему бы мне не быть богаче вдвое? Неужто лень Над кошельком еще провесть хоть день!Вот на дом у меня, на экипаж, на дачу,Но если накупить могу я деревень,Не глупо ли, когда случай к тому утрачу? Так, удержу чудесный кошелек: Уж так и быть, еще я поговею Один денек, А, впрочем, ведь пожить всегда успею».Но что́ ж? Проходит день, неделя, месяц, год —Бедняк мой потерял давно в червонцах счет; Меж тем он скудно ест и скудно пьет;Но чуть лишь день, а он опять за ту ж работу. День кончится, и, по его расчету,Ему всегда чего-нибудь недостает. Лишь кошелек нести сберется, То сердце у него сожмется: Придет к реке, — воротится опять.«Как можно», говорит: «от кошелька отстать,Когда мне золото рекою са́мо льется?» И, наконец, Бедняк мой поседел, Бедняк мой похудел;Как золото его, Бедняк мой пожелтел.Уж и о пышности он боле не смекает:Он стал и слаб, и хил; здоровье и покой,Утратил всё; но всё дрожащею рукой
