Шрифт:
— Как обнаружил все ваш муж?
— Когда стало очевидно, что Роберт будет баллотироваться в президенты, Бутер активизировался. Это было плохо. Я решила, что он что-то подозревает. И я сказала Джеймсу, что не смогу больше с ним видеться. Мы договорились встретиться в последний раз, чтобы проститься. В тот вечер я принарядилась для него, надела серьги. Мы устроили ужин при свечах, сидели вот здесь, возле окна, и потом до утра не разжимали объятий. Выходить из дома утром было для меня настоящей мукой. Но вы же понимаете, что ни он, ни я ничего не могли изменить. Как и я сейчас.
— Так почему же вы здесь, Элизабет? Зачем попросили меня о встрече?
Адамс взглянула на нее так, словно вопрос этот был для нее неожиданным или же ответ — слишком очевидным.
— Потому что считала, что вы заслуживаете объяснения. Что вы должны знать. Ведь вы же за этим явились в «Фермонт», не так ли? Потому что хотели знать, что произошло, да?
Дана покачала головой:
— Что произошло, я уже знала. А в отель я явилась, потому что нуждалась в вашей помощи.
Адамс казалась искренне озадаченной:
— В моей помощи?
— Я желаю отомстить вашему мужу за смерть брата, Элизабет.
Та тяжело вздохнула:
— Это невозможно. Поймать его с поличным вам не удастся. Никому еще не удавалось это сделать.
— Ошибаетесь. Поймать его с поличным я могу, и я это сделаю. Но с вашей помощью. Мне нужно, чтобы вы подтвердили во всеуслышание, что это ваши серьги, что серьга, которую я нашла в доме брата, принадлежит вам и что у вас с моим братом был роман. Это объяснит, зачем ему понадобилась смерть Джеймса. И это свяжет его с Бутером, застрелившим тех двоих, что убили Джеймса.
Адамс стиснула руки:
— Я не могу этого сделать, Дана.
Та придвинулась к ней еще ближе:
— Нет, можете, Элизабет! Вы можете это сделать — ради Джеймса и ради себя самой. В день своей гибели Джеймс позвонил мне и сказал, что у него затруднения, которые он хотел бы обсудить со мной. Он думал о том, как спасти вас, Элизабет. Мне наплевать на всесилие вашего мужа. Он убил Джеймса и должен за это ответить. Такова моя мотивация, а свою вы сформулируете сами.
— Не могу…
— В таком случае вы будете продолжать влачить жалкое существование и чувствовать себя глубоко несчастной!
Теперь Дана говорила на повышенных тонах.
— Я беременна, Дана…
Дана слегка отпрянула:
— Что?
Адамс отвернулась к окну, помолчала. Потом опять повернулась к Дане:
— Я беременна. Я думала, что это невозможно, но это так. Я не о себе сейчас думаю, Дана, но Роберт ни за что не оставит ребенка мне, а я ни за что не допущу, чтобы мой сын или моя дочь воспитывались у него. Этого я не сделаю.
Дана опустилась в кресло с ощущением полного краха. Голову заломило — надвигалась мигрень.
— Элизабет, вы думаете, что таким образом делаете хорошо вашему ребенку, но это не так. Я совершала эту же ошибку. Растить ребенка в доме, где постоянно ссорятся, где родители несчастливы в браке, не значит заботиться о нем. Это значит…
Она осеклась, пораженная внезапно озарившей ее догадкой.
— Вы не могли забеременеть?
— Мы много лет пытались. Ничего не вышло. Доктора не понимали, в чем дело.
— Какой у вас срок? Сколько месяцев?
— Около семи недель, — ответила Адамс. — Меня все время тошнило, но я считала, что это грипп… Что вы делаете?
Дана схватила свой мобильник.
— Просто вспомнила одну вещь, и мне надо срочно позвонить.
60
Клиника в Редмонде открывалась лишь в 8.30. Логан зря спешил. Они с Даной припарковались возле красного кирпичного двухэтажного здания и сидели, потягивая кофе. Дана высунула локоть из окошка и отдыхала, разглядывая картину неприглядного серого утра, сырого и туманного. Спала она плохо, но усталости не чувствовала. Из-за буйства адреналина в крови усидеть на месте в машине и просто ждать ей было трудно. Если она не ошиблась, они заполучили козырь, козырь беспроигрышный, достаточный, чтобы сокрушить Роберта Мейерса.
Логан встретился с Даной и Элизабет Адамс в доме Джеймса. Они поехали в родительский дом Хиллов на озере Вашингтон. Дана уступила Элизабет свою комнату, и хоть та уверяла, что не уснет, повела она себя, как усталый путник, наконец-то добравшийся до мягкой постели, — уснула через считанные минуты после того, как голова ее коснулась подушки. Логан добавил к охране еще двух полицейских в форме: один должен был дежурить у фасада дома, другой — с задней его стороны, и это при том, что внутри находились две женщины-полицейские.