— Ты всегда твердил мне, что у тебя крепкие нервы. Что ты уверен в себе и ничто не может тебя испугать. Только действовать по плану, а затем спокойно ждать. Все учтено.

— Но…

— Никаких «но». Что может быть не так? Подумай сам своей тупой головой. Мы ведь позаботились даже об окурках в доказательство того, что я достаточно долго была там с тобой. Ни с берега, ни с лодки ничего нельзя было видеть. Посмотрел бы ты, как они меня встречают. Я — верная жена, мужественно переносящая свое горе. Меня даже тошнит от такой моей примерности.

Последовало долгое молчание. Было слышно, как с шипением упал в воду горящий окурок. Джефф сказал:

— Я не знал, что это будет так… так, как оно было. Я думал, она будет выглядеть, как если бы уснула. Но ее глаза… и кровь…

— Замолчи!

— Перестань говорить мне, чтобы я замолчал!

Я чувствовал, что ей с трудом удалось ответить спокойно:

— Джефф, дорогой, прости. Я просто не хочу, чтобы ты об этом думал. Я… мне ведь тоже приходится думать об этом.

— Да, тебе действительно приходится думать об этом, а?

— Только оставь этот тон. С точки зрения закона, мой друг, это наш, а не только мой палец спустил курок. Наш. Пожалуйста. Джефф, будь благоразумен. Ничего не может с нами случиться. Мы так тщательно все продумали. И не мучайся ты из-за Пола. У него решительности меньше, чем у кролика. Нам надо только спокойно ждать и быть заодно с ними. Когда все кончится, мы переждем, сколько требуют приличия, а потом сможем соединиться.

— На ее деньги.

— Разве не они были нашей целью?

— О черт, не знаю. Я ничего больше не знаю. Я бы только хотел, чтобы мы этого не делали. Я хотел бы, чтобы существовали магические часы и чтобы можно было перевести обратно их стрелки, чтобы мы снова были вместе на пляже и…

— Это невозможно.

— Знаю.

— Дело сделано, и мы должны действовать, как договорились. И все будет хорошо.

— И нам только останется жить с этим.

— Право, я… Иди лучше спать. И запри все двери и окна и спрячь голову под подушку.

— Это ни к чему.

— Иногда мне делается дурно от тебя. Спокойной ночи, Джефф.

Я слышал, как он поднялся.

— Ты бы лучше пошла и забрала свою одежду.

— Я заберу ее завтра, — ответила она еле слышно. Он прошел мимо лодки, и вскоре дверь коттеджа захлопнулась за ним. Линда закурила новую сигарету. Мне было интересно, о чем она думает, сидя здесь и глядя на черную воду. Виделось ли и ей лицо Стеллы, как виделось оно мне, как виделось Джеффу? Или она сделана изо льда и в ней нет ничего человеческого? Это создание делило со мной постель, и я думал, что знаю ее лучше, чем кого-либо другого на свете. А оказывается, я совсем ее не знал.

Свет в коттедже Джеффа погас. Я слышал, как Линда прошла рядом с моей лодкой. Я мог схватить ее за ногу, повалить, дотянуться до ее горла. Я мог думать об этом, но не мог этого сделать. Она знала, что во мне живет кролик. Ночная тьма ничем ей не угрожала.

К моменту, когда небо начало сереть, я все обдумал. Западня была подстроена ловко. Щелей в ней не было. А накажут они себя сами. Их совместная жизнь началась с убийства. Теперь каждый из них будет для другого заложником, и почти неизбежно наступит такой день, когда снова произойдет убийство.

Я не знал, как далеко сумею уйти. И меня это не очень заботило. Если повезет, я найду новое место, мои руки меня прокормят. И я постараюсь обо всем забыть. Я вылез из-под лодки и смело прошел между коттеджами на песчаную дорогу. Оглянувшись, я посмотрел на берег, на то место, где погибла Стелла. Ярдах в ста от берега плавал дельфин. Я прошел по мосту. Машин здесь не было. Я решил идти по направлению к Хукеру, а затем, не доходя до него, свернуть на север.

Я был в пятидесяти футах от моста, когда резкий голос за моей спиной крикнул:

— Коули!

Я остановился. Они велели мне заложить руки за голову. Я подчинился. Один из них, тот, что с ружьем, был Дайк Мэтьюс. Второго я не знал. Позднее мне сказали, что они ждали меня, спрятавшись под мостом, но не остановили, когда я проходил по нему, боясь, что я прыгну в воду. Они надели на меня наручники и стали подталкивать в спину, так что я едва не упал. Запихнув меня в машину, которая ждала их у поворота на шоссе, Мэтьюс с головокружительной скоростью помчался назад, к коттеджам, чтобы посмотреть, что я сделал там с Линдой и Джеффом.

Эти двое вышли, мигая спросонья и от удивления. Лицо Джеффа при виде меня вновь обрело свое обычное уверенное выражение. Я отвернулся. Линда сказала:

— Нет, он вообще здесь не появлялся. Спасибо, что известили нас. Думаю, это доказывает, как он болен.

Меня отвезли назад. Фотограф быстро отщелкал несколько моих снимков, едва я переступил порог. Наручников с меня не снимали, пока я не был водворен в камеру, противоположную той, откуда бежал. Приходил Вернон, чтобы допросить меня. Приходил Дженимен, чтобы поговорить со мной. Я не ответил ни одному из них. Я начал понимать странную психологию преступника, позволяющую ему отгородиться от всего мира. Я молчал, и меня нисколько не интересовало, что мне говорили. Все слова доходили до меня точно издалека и были лишены всякого смысла.