Шрифт:
– Пусть Элизабет споет, - попросил Фрид.
Эрнст вздрогнул. Правда, Фриц рассказывал, что она хорошо поет… Но петь сейчас? Его слух музыканта насторожился. Слегка взволнованный, он поднял глаза на друга. Выдержит ли Элизабет этот экзамен?
– Не согласишься ли аккомпанировать, Эрнст?
– С радостью…
В полумраке он подошел к Элизабет и подвел ее к роялю, а сам пробежался пальцами по клавишам.
– Что будем петь?
– «Миньону», пожалуйста, - попросил Фрид.
Эрнст скривил губы в усмешке.
– Значит, «Миньону»…
Он протянул Элизабет ноты. Но она покачала головой. Хочет наизусть… Что ж, тем лучше. Эрнст заиграл вступление. Элизабет запела звучным и вкрадчивымголосом:
Ты знаешь край лимонных рощ в цвету, Где пурпур королька прильнул к листу, Где негой Юга дышит небосклон, Где дремлет мирт, где лавр заворожен? Ты там бывал? Туда, туда, Возлюбленный, нам скрыться б навсегда.Эрнст был поражен вибрирующей легкостью этого голоса. Элизабет пела, без труда подстраиваясь к аккомпанементу. Ее голос наливался силой при словах «Туда, туда» и томно ослабевал, когда звучало: «Возлюбленный, нам скрыться б навсегда».
Ты видел дом? Великолепный фриз С высот колонн у входа смотрит вниз, И изваянья задают вопрос: Кто эту боль, дитя, тебе нанес? Ты там бывал? Туда, туда! Уйти б, мой покровитель, навсегда.Эрнст взглянул на Элизабет и чуть не забыл про аккомпанемент, так поразительна была прелесть картины, которая представилась его глазам. Отсветы колеблющегося пламени свечей чудесно вплелись в волосы Элизабет и заставили плясать световых зайчиков на ее золотом обруче. Казалось, ему явилась Миньона - столько невыразимой любовной тоски было написано на ее прекрасном лице.
Ты с гор на облака у ног взглянул? Взбирается сквозь них с усильем мул. Драконы в глубине пещер шипят, Гремит обвал, и плещет водопад. Ты там бывал? Туда, туда Уйти б с тобой, отец мой, навсегда. [8]Белое платье завершало картину. Это сама Миньона пела о своем томлении под голубым предвечерним небом. Она показалась Эрнсту не то королевой, не то чужедальней принцессой, и он уже не понимал, как мог так долго молча идти рядом с ней. И когда она мельком взглянула на него отсутствующим, серьезным взглядом, Эрнст почувствовал, как сильно забилось его сердце. Что же это было? Потом он вновь переключил все внимание на клавиши и стал вплетать серебряные звуки рояля в мелодичный голос, который все слушали, затаив дыхание. Казалось, никто из них уже не ощущал себя на земле: кругом раздавались лишь небесные звуки. И Эрнсту подумалось: пусть бы этот нежный голос звучал вечно. Миньона…
[8]
Гёте И. В. Миньона. Пер. Б. Пастернака.
– Отныне мы будем называть тебя Миньоной, - промолвил Фриц.
– Миньона - любовное томление без конца и края.
Когда Эрнст молча поцеловал руку Элизабет, ее глаза показались ему удивительно темными.
Они еще немного поговорили о тоске, потом перешли к единственной теме, охватывающей все - весь мир и всю жизнь, рай и ад, - теме любви.
– Любовь - высшая степень растворения друг в друге, - произнес Фриц.
– Это величайший эгоизм в форме полного самопожертвования и глубокой жертвенности.
– Любовь - это борьба, - возразил ему Эрнст.
– И главная опасность - желание отдать себя целиком. Кто сделает это первым, тот проиграл. Нужно сжать зубы и быть жестоким - тогда победишь.
– Да что ты, Эрнст!
– воскликнул Фрид.
– Любовь - это высшая красота в чистейшей форме. Любовь - это красота…
– Любовь - это жертва и благостное служение, - сказала Элизабет.
Возникла пауза.
– А ты, Паульхен, пока еще ничего не сказала, - молвил Фриц.
– Как ты понимаешь любовь?
– Ах!
– прозвучал в темноте голос.
– К чему столько слов? Любовь - это любовь, только и всего!
Все рассмеялись.
– Паульхен в порядке исключения раз в кои-то веки сказала правду, - заметил Эрнст.
– Тут даже спорить не о чем: любовь - она и есть любовь! Ее надо чувствовать, а не тратить попусту затасканные слова!
Он порывисто встал, подскочил к роялю и воскликнул:
– Шопен!
Словно мерцающие чешуйки звезд, в окна влетели гомонящие гномики и, сплясав вокруг свечей, попадали в розы. Крошечные эльфы встали в хоровод и запели свои песни серебристыми голосами, чистыми и звонкими, как лесной ручей. Еще одна струящаяся, как бы бегущая по кругу мелодия, долгая ликующая нота, ферматой повисшая в воздухе, потом быстрые переливы вверх-вниз по звукоряду - и наваждение растаяло.
Все еще не успели опомниться и сидели, словно окутанные прозрачной душистой паутиной, а Эрнст уже заявил:
– Теперь Григ - «Весна».
Едва слышные изящные аккорды. Чудесная мелодичная кантилена. Тягучие пассажи и нарастающая мощь, потом переходы от тихого шелеста и спокойных облаков ранней весны к ветвям, звенящим листвой. Затем басы колоколов, глухой шум, всеобщее возбуждение, мрачное торжество, пролитое вино, венок вокруг чела. И вот - радостное опьянение! Это юность мира! Синие моря, белые облака, далекие горы - и звуки, звуки, звуки! Потом пение, пение, пляски, все громче, все чище… Поток звуков ширится. Словно по мановению волшебной палочки, расцветают все цветы. Весна! Молодость! И - тишина!