– Сойдемся на ничьей, – подытожил Николас по окончании шестой партии, которую он выиграл, и поднялся со скамьи.

– Давай решающую, – предложил де Лаполь. – Или ты предпочитаешь уклоняться от финальной схватки?

Николас с улыбкой развел руками:

– Помнится, вы чуть раньше упоминали, что лучше быть господином, чем ведомым. Так вот, сегодня я предпочитаю первое. У меня нет желания играть еще одну партию, дабы потешить чью-либо гордость – свою или вашу.

Де Лаполь задумчиво смотрел на него:

– Значит, наигрался?

– На сегодня да. – Николасу удалось не выдать тоном своего раздражения. Он вежливо кивнул, собираясь уйти.

Однако торговец не спешил прощаться с ним. Убирая фишки в кожаный мешочек, он сказал:

– Я заметил, ты активно ведешь дела с господином Уиллоби.

Николас насторожился.

– В общем-то да, – невозмутимо отвечал он. – А что?

– И тебя устраивают его условия?

Николас почувствовал себя как муха, затягиваемая в липкую паутину.

– Не жалуюсь. Мы вполне довольны друг другом. А почему вы спрашиваете?

Де Лаполь затянул мешочек с фишками:

– А если я предложу тебе более выгодные условия?

– Вы и впрямь хотите предложить?

– Возможно.

– Тогда все будет зависеть от условий, – уклонился от прямого ответа Николас. Ему не хотелось оскорблять де Лаполя отказом, но не хотелось и связываться с ним. – Я не стану отдавать предпочтение новому заказчику, если для этого требуется пренебречь постоянным.

– Выходит, ты принципиальный человек, – ледяным тоном произнес де Лаполь.

Николас побагровел. Де Лаполь даже не подозревал, сколь сильно он уязвил его своей репликой.

– Стараюсь им быть, – холодно ответил Николас и, сдержанно кивнув на прощанье, поспешил на улицу справлять нужду, пока торговец не посеял в его душе сомнения.

Весенний воздух был еще по-зимнему колючим. Меж плывущих по небу облаков, похожих на обрывки шерсти, мерцали звезды. Кутаясь в плащ, Николас вздохнул полной грудью, пытаясь избавиться от чувства омерзения, столь сильного, что он даже ощущал его во рту.

Он знал, что де Лаполь прощупывал его, выяснял, можно ли с его помощью нанести ущерб торговле Роберта Уиллоби, лишив конкурента средств перевозки. И хотя Николас отказал де Лаполю, он все равно чувствовал себя замаранным, в немалой степени из-за того, что произошло между ним и Мириэл. Пусть то деяние и не осело в душе отвратительным осадком, какой появился у него после общения с Морисом де Лаполем, пятно все же осталось. Разница была лишь в величине этого пятна.

Хмурясь, Николас остановился перед сточной канавой возле конюшни, задрал рубаху и облегчился. Из таверны за его спиной неслись пьяные вопли – значит, гасконское вино достаточно крепкое. Двор освещал пылающий у входа в таверну факел, отбрасывающий желтые блики на обмазанные глиной беленые стены. В дверях на мгновение появился силуэт мужчины. Николас поморщился, когда тот, шагнув через порог, ступил на ярко освещенный пятачок и затем направился по тропинке к уборной. Морисом де Лаполем он уже был сыт по горло.

Глядя вниз, он заправился, надеясь проскочить незамеченным, а когда поднял голову, увидел, как от колышущейся темноты отделился кусок тени, обхвативший Мориса де Лаполя за шею и быстрым энергичным движением что-то всадивший в него. Торговец испуганно вскрикнул и выпал из полосы света, но вот нападавший нанес ему второй удар, и голос оборвался.

Криком подняв тревогу, Николас помчался к месту трагедии, но убийца уже пустился наутек. Правда, прежде чем он скрылся из виду, Николас успел разглядеть густую рыжую бороду и искривленные шрамами черты.

Морису де Лаполю помочь уже было нельзя. Николас определил это сразу по луже крови, отливавшей черным блеском в свете факела. Еще раз позвав на помощь, он погнался за убийцей, но тот оказался на редкость резвым и к тому же опережал его с самого начала, а темные извилистые улочки в районе вокруг постоялого двора представляли собой настоящий лабиринт. Раз заметив вдалеке мелькнувшую тень, похожую на убегающего человека, Николас помчался за призраком к причалу и темной ленте реки. Там никого не оказалось. Черная, как кровь де Лаполя, вода мерцала в сиянии фонаря стражника, а пламя отбрасывало густые тени, в которых смогли бы затаиться сотни разбойников с ножами. Сам стражник никого подозрительного не видел.

– Ни единой души, кроме рыбака в лодке, – ответил он, когда Николас обратился к нему. – По крайней мере, я принял его за рыбака.

Отказавшись от преследования, Николас вернулся в «Корабль». Морис де Лаполь, белый как полотно, уже лежал на лавке в таверне. От двух ножевых ран он истек кровью. Мешочка с деньгами при нем не было: его срезал с пояса тот же нож, который лишил торговца жизни. Николас содрогнулся, думая о том, что на месте де Лаполя вполне мог бы лежать он сам. Торговец в любом случае не сумел бы среагировать на внезапное нападение жестокого убийцы. Обычно воры, охотящиеся за кошельками, действовали более осмотрительно. Им нужны были деньги, а не дурная молва, которую влекло за собой убийство, – если только ограбление совершалось не с целью убийства. Николас поежился, но не потому что замерз, – у него похолодело на сердце. Близость подобной смерти всегда навевала воспоминания об отце, о несчастном случае, который вовсе не был таковым, о горе, утрате и несправедливости.