— Ну и зачем ты все это затеяла? — тихо спросил Санар.

— Они так до вечера не договорятся, а Николсон пока оприходует еще пару тройку кораблей, — ответила я.

— Теперь они еще дольше будут обсуждать.

— Почему это?

— Советам женщины следовать не стоит. Это не я сказал это присказка такая.

— Так ты ей следовал? Долго ж мне пришлось тебя разубеждать на ее счет. Здесь такой метод не пойдет, придется действовать жестко.

— Эва, что ты собралась делать?

— Господа! — я потребовала всеобще внимание. — Чтобы облегчить ваш выбор, я покажу вам, о чем собственно речь. Я ненадолго задержала дыхание, протянула вперед руку и над столом замерцала картина.

— Это собственно корабль, о котором шла речь. А вот это остров, на котором находятся пираты пополам с людьми Николсона.

Пошел гул.

— Пираты на острове?

— Да, именно так, — спокойный голос Санара оборвал насмешливый тон главного командора.

— Полагаю Николсон или его пособник, как капитан приказал пиратам спрятать корабль и жить на острове. А вот это и есть их поселение, — я показала несколько наиболее запомнившихся картин.

— И мы должны верить этим мерцающим изображениям?

— Это всего лишь иллюзии, картины того, что уже видела.

— А не придумала ли?

— Я подтверждаю все, что она показала, — сказал Санар. — Она была со мной на этом острове. Благодаря ей, я и матрос смогли проникнуть в глубь острова. К сожалению, матрос пал, когда мы были обнаружены.

Собрание снова притихло.

— Ну что ж, полагаю, что всем очевидно, что корабль нужно реквизировать, — сказал толстенький пират и все согласно закивали. — А вот, что делать с Николсоном…

— Предлагаю полное исключение из братства без права восстановления!

— Поддерживаю!

— Поддерживаю!

Все закивали.

— Отплываем немедленно!

Все снова закивали.

— Суд закрыт!

— Но… — я поняла, что дальнейший разговор бесполезен.

— Это что крайняя мера наказания за предательство? Исключение из братства? — спросила я у Санара, когда мы возвращались на корабль.

— Нет. Крайняя — это казнь, — сухо ответил он.

— Наверное, я чего-нибудь не понимаю, но вроде бы предательство всегда карается смертью.

— Как видишь не всегда, — чувствовалось, что Санар и сам недоволен результатом суда.

— Знаешь, мне, кажется, они струсили.

Санар резко остановился и развернул меня к себе.

— Запомни, пираты не трусы! Обвиняй в чем угодно, а в трусости не смей!

— Санар, к тебе и простым пиратам у меня претензий нет. Но ваши командоры. Они боятся Николсона, не хотят вступать в бой, терять людей, корабли. Налаженный бизнес сделал из них политиков, а не пиратов. Для них уже не важны устои, цели, стремления, кодекс и клятвы только собственное обогащение.

— Они не нарушают ни клятв и кодекса.

— Формально, они его чтят, да только они боятся Николсона.

— Пираты ничего не боятся.

— С твоих слов выходит, что боятся! Боятся признаться даже себе, что им не чужды простые земные чувства, к примеру, страх! И ты не хуже меня знаешь, что командоры слишком сильно переживают за свои сокровища, чтобы ввязываться в бой.

— В том-то и дело, что знаю! — неожиданно горько сказал Санар и зашагал быстрее.

Я не стала его догонять, просто пошла к кораблю. Все было сказано и обжалованию не подлежало. Оставалось ждать.

Видимо Санар и тут подсобил нашей небольшой флотилии, ну и я немного постаралась, добавляя ветра в паруса, так что к Мертвым островам мы приплыли в конце четвертого дня после суда. За семь дней нашего отсутствия кое-что изменилось и не в нашу пользу. Как только мы подплыли ближе к островам, навстречу нам выплыло целых шесть кораблей! И когда только Николсон успел разжиться целой флотилией?

— Санар, мне это не мерещится? — я подергала капитала на рукав, поворачивая в нужную сторону.