Ко всему, со стен прокричали, что в лагере пришедшей на выручку армии виден пожар. Что его подняли три колесницы — и зажигательные болты с угольями, в городе не знали.

Поутру нашелся вариант. Его принес граф Окта. Приковылял к баррикаде. Спросил, есть ли с кем поговорить, или глостерцы — совсем толпа? Коротко обвинил в мятеже и предательстве. Заявил, что сам всех бы перерезал — но Неметона, как христианкой заделалась, добренькая стала. Согласна выпустить — даже с оружием. И всем имуществом, что можно утащить на себе. Скот и рабов — не брать. Дал стражу на размышление.

А поразмыслить над чем имелось. Граф Роксетерский явно дал понять, что хвикке для него — люди без чести. Перед такими слово держать не обязательно. Конечно, остаться в городе — все равно умереть. Но — цена другая. Так к чему щадить своих убийц? Но жить хотелось, а предложение Окты сулило надежду. Потому глостерцы ломали голову: какой гарантии попросить? Требовать в их положении не приходится. Неделю назад можно было попытаться обменяться заложниками. Но тогда оставалась надежда удержать город. А теперь?

На выручку пришли старые легенды. Удалось припомнить — эльфы да фэйри никогда не лгут. Даже самые злые. Лукавить могут — так тут как уговоришься.

Уговаривались целую стражу. Потом — из города потянулась колонна груженых пожитками и оружием людей. Немайн разглядывала процессию с вышки. Послеживала — но никаких подлостей не последовало. Глостерцы тяжело шли, едва не шатаясь под неподъемным грузом. Навьючились так, чтоб едва-едва дойти до лагеря ополченцев. Что никак не объясняло злорадства на многих лицах. Особенно если учесть, что идти приходилось мимо тел сородичей. Перед контрвалационной линией осталась половина гарнизона. Перед циркумвалационной — треть ополчения. Многие еще стонали — но добивать их посреди ловушек слишком опасно. Впрочем, на выражение лиц побеждённых мало кто обращал внимание.

Анна тоже незамысловато радовалась победе, шушукалась с Луковкой, представляла, как ополченцы и гарнизон начнут выяснять, кто кого не поддержал во время решающего сражения.

Эйра оставалась сосредоточенно насупленной.

— Ты что? Победа же!

— Победа… — проворчала та, — Что, от нее отец воскрес? А Майни… Добренькая она! Гвентцам так подбросила "Сколько раз увидишь его, столько раз его и убей!". А сама… Ничего, Артуис придет, собаки живой не оставит.

— Будут они дожидаться большого войска, как же…

— Дураки всегда найдутся.

В город входили с опаской. Боялись, что найдутся желающие умереть со славой. Тянули с собой перрье, за время осады поставленную на колеса. На случай осады какого дома. Напрасно. Город пуст, тих. Мертв. У Немайн захолодело сердце. Так быть не должно. Уши принялись щупать окружающее. Засада? Не похоже… Да и охранение Ивор выставил. Ему докладывают. Ей — тоже слышно.

— Всех?

— Может, кто и спрятался…

Хвикке точно выполнили букву договора: рабов и скот с собой не взяли. Свели в одно место и порезали.

— Майни, прикажи атаку! — ладонь сжата на рукояти клевца. На лицо Эйры лучше не смотреть — страшно. Лучше смотреть на убитых. У трупов лица спокойные…

— Нет. Подумай…

— Не хочу думать… Хочу мстить!

— И хвикке хотят. Ждут, что мы полезем на их укрепления. Не дождутся. Хочешь поплакать?

Да, а заодно и помириться с сестрой. А не хочет!

— Посмеяться хочу. Добрую Немайн саксы обманули!

Старшая ученица насмешливо фыркает.

— Тоже мне — ведьма. Думай, прежде чем язык распускать. И как тебя наставница терпит? Разве за родство… Вспомни: если тебе кажется, что ты обманул сиду, начинай считать. Коров, пальцы, детей… А верней — подожди немного.

— Майни, это так?

Сестра не отвечает, насупленно молчит, сапог ковыряет грязь разъезженной улицы. Глина, навоз, кровь — всего понемногу. Тем, кто здесь поселится — чистить не перечистить.

— Маайни?

— Мэтресса наставница, — поправляет Немайн, — Мэтресса наставница — аж пока не поумнеешь. Я ведь смотрела, как они уходят… Помню всех в лицо. Им деваться некуда — только бежать. Далеко-далеко. И дрожать всю жизнь. Повод обеспечу: награду за голову, например. Даже жалко их. Правда.

— Наверное, — улыбается Анна Ивановна, — и рыцарей на дорогу, по которой ополчению отступать придётся, выпустить не забудешь?

Не будут же хвикке армию Британии дожидаться, когда и гленской хватило? Теперь вопрос не в том, уйдут они или нет. А — успеют ли уйти.

Сида медленно кивает. Такой Анна её не видела: фиолетовое от гнева лицо, недоумение в распахнутых глазищах. Немудрено — её пытались обмануть. Преуспели. Договор не нарушили, а добычу победителей уменьшили. И кровь бриттов пролили — тех, до кого дотянуться смогли. А Немайн о такой мести победителю — мелочной, и всё-таки сладкой, даже не подумала. Что поделать, добренькая она. А потому надо, чтобы рядом с ней была злая Анна Ивановна. Которая вовремя разочарует в роде человеческом…