– Я не понимаю, мистер Куэйл. Почему вы хотите, чтобы я уехала?

– Вы не вправе требовать объяснений, – ответил он без тени злости или враждебности в голосе, – но я, желая быть вежливым, отвечу: вы не занимаете в этом доме никакого определенного положения.

Элинор стояла с опущенной головой и закрытыми глазами. Я заметила, что она стиснула клюшку с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Я снова посмотрела на ее мужа и, не в состоянии сдержать дрожь в голосе, сказала:

– Элинор и ее отец ввели меня в этот дом три года назад, мистер Куэйл. Я готова здесь жить в любом качестве, которое будет угодно Элинор, – в качестве служанки, компаньонки, подруги. Если вы находите, что функции, которые я здесь выполняю, не покрывают расходов на мое содержание, то у меня есть небольшой доход, и я готова платить…

– Нет! – закричала Элинор ужасным низким голосом, от которого сердце мое пронзила острая боль. – Нет! Нет! Нет!

Ее муж посмотрел на нее и произнес:

– Элинор.

Я увидела, что глаза ее раскрылись, а голова медленно повернулась, чтобы встретиться с его взглядом. Загоревшееся в ней пламя погасло, тело расслабилось, клюшка выпала из руки. Наступило молчание. Вернон Куэйл опять посмотрел на меня и сказал:

– Вы не нужны здесь ни в каком качестве, Джейни. Поскольку теперь Элинор замужем, компаньонка и подруга излишни. Она выросла из увлечения ботаникой, которое некогда ее занимало, поэтому в ваших услугах как секретаря тоже не нуждается. Что же касается домашней прислуги, мы будем нанимать ее по мере надобности.

За исключением случая в "Круглой комнате" я всегда избегала малейшего столкновения с мужем Элинор, но сейчас я была вынуждена бросить Вернону Куэйлу вызов, ибо иначе как мне было соблюсти данное обещание не оставлять ее? Я выпрямилась, встала очень ровно и произнесла медленно и вежливо:

– Прошу прощения, мистер Куэйл, но в этот дом меня пригласила Элинор, и это ее дом. Никто, кроме Элинор, не имеет права приказать мне покинуть его.

Блекло-серые глаза с огромными зрачками впились в меня.

– Элинор? – мягко сказал он.

Посмотрев на нее, я увидела, что бледное лицо бедняжки исказилось, словно на нее навалилась огромная тяжесть. Затем она сказала резким голосом, напоминающим голос безумца:

– Уезжай, Джейни, все бессмысленно. Ты не можешь здесь оставаться. – Внезапно ее чудесные глаза сверкнули каким-то диким блеском. – Уезжай! – снова закричала она. – Я не хочу, чтобы ты здесь оставалась! Уезжай, Джейни! Ради всего святого, уезжай, раз я тебе говорю!

Она повернулась, подобрала юбки и, спотыкаясь, пошла к дому, прикрывая лицо рукой.

– Обращу ваше внимание на то, – спокойно добавил Вернон Куэйл, – что чем дольше вы будете здесь оставаться и спорить, тем больше страданий вы доставите моей бедной жене, ибо совершенно очевидно, что ваше присутствие здесь является для нее источником огорчений.

Я поняла, что потерпела поражение, потому что человек этот держал Элинор в своих руках, как беспомощную куклу. Расплачиваться за мою непокорность придется именно ей. Не пытаясь скрыть ненависть и отвращение, я спросила:

– Если я уеду завтра до полудня, вас это устроит?

– Вполне, – ответил он и пошел в сторону розария. Я собрала клюшки и пошла в комнаты слуг, чтобы объявить миссис Берке, что уезжаю.

Она сокрушенно покачала головой.

– Я так и знала, мисс Джейни. Видно было, что дело к тому идет. Этот человек – сущий дьявол, вот что. Дьявол, самый настоящий. Будь я помоложе и будь мне посподручней найти другое место, меня бы здесь не было, да так скоро, что никто и глазом бы не успел моргнуть.

Остаток вечера и два часа с утра я провела, разбирая свои вещи и укладывая их в два чемодана, купленные мистером Лэмбертом, когда я впервые уезжала за границу вместе с Элинор. Удивительно, как много вещей накопилось у меня за то время, что я прожила в Ларкфельде. На сумму, которую мистер Лэмберт и Элинор всегда выделяли мне за ту работу, что я выполняла, я накупила целую кучу книг, одежды и разных личных мелочей.

Мне вспомнился день, когда я впервые пришла в "Приют кречета". На мне были ветхие юбка и соломенная шляпка, из ботинок торчали пальцы. Здесь меня чудесным образом одарили огромным доверием и любовью, дали образование, дали работу. Теперь никто уже не может отнять у меня этих полученных в прошлом даров. Но, обретя здесь счастье, я здесь же его и потеряла, ибо никогда не смогу быть до конце счастлива, зная, во что превратилась Элинор. Забыть же о ней я не смогу никогда.

В соответствии с решением, принятым накануне, я съездила на ферму Стэффорда и до завтрака успела вернуться к себе в комнату. Миссис Берке прислала его с Бриджит, но у меня не было аппетита, и я почти не притронулась к еде. Я попросила Бриджит сообщить мне, когда мистер Куэйл уйдет в «Круглую комнату», и как только она постучала, я спустилась вниз и около часа потратила на то, чтобы привести в порядок свой офис и кабинет мистера Лэмберта.

Я забрала все рукописи и рисунки Элинор, находившиеся у меня, а также все неоконченные работы мистера Лэмберта, вполне отдавая себе отчет, что не имею права так поступать, но у меня было скверное предчувствие, что если они останутся в распоряжении Вернона Куэйла, он их просто-напросто уничтожит. Этого я допустить не могла.

Все сложив, я послала за молодым Уильямом, чтобы он отнес мой багаж вниз, в большой зал. Я попрощалась со слугами, включая старого Доусона и его помощников, сделав исключение только для Торпа, нового слуги, нанятого Верноном Куэйлом, а потом пошла в конюшню и минут десять разговаривала с Нимродом и другими лошадьми, объясняя им, что уезжаю. Тут появился молодой Уильям, чтобы запрячь Салли в двуколку, и мы вместе пошли к дому. Я поднялась к себе, надела шляпу и перчатки, затем направилась к Элинор. Я постучала в дверь ее комнаты. В течение всего времени я старалась сосредоточиться на делах, быть энергичной и сдержанной, ибо в противном случае мне, несомненно, трудно было бы сдержать слезы.