– Подождите, Адам!

Я подошла к Чен By и, казалось, перенеслась на семь лет назад. Передо мной стоял один из желтолицых торговцев Магьяри. Я улыбнулась ему и извиняющимся тоном произнесла:

– Давайте сначала немного побеседуем, почтенный господин.

На секунду в его глазах мелькнуло удивление, смешанное с предвкушением удовольствия, затем он улыбнулся мне в ответ и сказал на китайском:

– Давайте побеседуем на моем языке, очаровательнейшая дама, ибо это лучший язык для того, чтобы торговаться.

– Неужели вы хотите поставить несчастное, неопытное дитя женского пола в столь невыгодное положение? – спросила я по-английски, качая головой. – Но если вам угодно, мы можем поговорить на языке земли Бод.

– Простите меня, недостойного, за то, что не владею этим прекрасным языком.

– В таком случае это должен быть английский, почтенный господин, и я питаю мало надежд, что столь жалкое красноречие, как мое, позволит убедить вас заплатить нашему другу, мистеру Баффу, хорошую цену, ибо вы – человек великого делового таланта и бесконечно терпеливый. Соответственно, мне следует уповать на вашу доброту и щедрость.

– Сердце мое наполняется страхом, дорогая моя юная леди, ибо я вижу перед собой ту, что способна обойти такого глупого и необразованного человека, как я, на каждом повороте.

Нам потребовалось пять минут, чтобы дойти непосредственно до вопроса о плате Адаму, и еще минут десять мы вежливо торговались, пока оба не поняли, что, наконец, сошлись в цене. Для меня это было точь-в-точь, как в торговые дни в Магьяри, и я получала колоссальное удовольствие. Хотя разговор велся по-английски, мы использовали слова и выражения, принятые в языках, на которых обучились искусству торговаться, поэтому речь наша была пышной и цветистой. Все это время Адам и его мать не произнесли ни единого слова, а просто стояли, взявшись за руки, и следили за происходящим.

Под конец Чен By сказал:

– Итак, мы достигли согласия, дорогая юная леди, и мне предстоит понести серьезные убытки. Слоновая кость будет поставляться мистеру Баффу за мой счет, как и раньше, оплата за каждый готовый набор будет четыре фунта и восемь шиллингов, за заготовками будет приходить мистер Бафф. или его представитель, а все обрезки должны быть возвращены в лавку.

– Каждая из сторон платит за кэб в одну сторону, – внесла я поправку.

Он закатил глаза к потолку, пожал плечами, кивнул и поклонился.

– Я принесу слоновую кость для двух наборов. Когда он исчез в задней комнате, я посмотрела на леди Гэскуин.

– Прошу прощения. Я могла бы добиться лучшего, но ведь он с самого начала знал, что Адам согласится работать практически бесплатно.

Ее губы были сжаты, она кивнула, но ничего не сказала. У Адама тоже лицо казалось напряженным, и мое сердце упало, потому что я поняла: желая показаться умной, я, в сущности, устроила неприличную сцену. Мы взяли у Чен By пакет со слоновой костью, попрощались с ним и вышли к ожидавшей нас коляске. Когда она тронулась, я начала было извиняться, но не успела я произнести первые слова, как Адам откинулся в угол коляски, заливаясь самым отчаянным хохотом. Я увидела, что плечи леди Гэскуин трясутся, и она вытирает глаза, на которых от сдерживаемого смеха выступили слезы.

– Ах, Джейни, – выдохнул Адам, – это было великолепно! Даже отделавшись от акцента кокни, ты остаешься все такой же забавной. Ну разве она не сокровище, мама? Бьюсь об заклад, так прижать старого Чен By к стенке давно уже никому не удавалось.

Сначала я почувствовала возмущение тем, что меня сочли забавной, но потом обнаружила, что смеюсь вместе с ними. В тот вечер за ужином разговор проходил более свободно и весело, чем когда-либо со времени нашего приезда в Честер-Гарденс. Его по большей части вели Адам и его мать, которые, перебивая друг друга, рассказывали сэру Чарлзу о нашей поездке и в особенности о моем поединке с Чен By.

Позднее, когда на несколько минут мы остались одни, сэр Чарлз поблагодарил меня за все, что я делаю, чтобы помочь Адаму вновь почувствовать себя членом семьи.

Спать я пошла в этот вечер обнадеженная и без страха перед испытаниями, которые принесет следующий день.

Какое-то время я лежала без сна, мечтая о том, как было бы чудесно, если бы Адам влюбился в меня и попросил выйти за него замуж. Я понимала, что этого не случится, ибо была убеждена, что навсегда останусь для него той смешной маленькой полуиндианкой, полукокни, которую он знал в Смон Тьанге. Отчасти я была даже рада, что этого не случится, потому что в противном случае слишком велико было бы искушение отвернуться от Элинор и забыть о том, что с ней случилось. А если я покину Элинор, то никогда себе этого не прощу.

Я знала, что в конце концов вернусь в Ларкфельд и буду ждать… ждать столько, сколько потребуется, того времени, когда стану нужна Элинор. Оно может никогда не наступить, Но я все равно должна быть к нему готова. Вернон Куэйл может умереть, может ее бросить, и тогда я смогу прийти к ней, чтобы помочь вернуться к жизни. Так что ничего хорошего, если Адам в меня влюбится. Я не могу навязывать ему и никакому другому мужчине долг, который сама должна заплатить Элинор и ее отцу.

Неделя шла за неделей, атмосфера в доме Гэскуинов становилась все более семейной. Мы начали наносить и принимать визиты, и если они казались Адаму скучными, то он это умело скрывал. Мы часто отправлялись в театр, оперу или на концерт, иногда все четверо, а иногда только я и Адам. То были дни, которые могли бы быть для меня удивительно счастливыми, если бы меня постоянно не преследовала мысль о темнице, в которой оказалась Элинор. Но все равно сердце мое наполнялось радостью, когда я видела, как на осунувшееся лицо Адама возвращается румянец, как он делается все более довольным жизнью.