Его руки обнимали ее крепче, и он начал целовать ее лицо, лоб, глаза, а затем и рот. Он с жадностью искал губами ее губы. Она не хотела отвечать, но почему-то ничего не могла с собой поделать. Он прижался губами к ее губам, и руки его стали двигаться по ее телу, гладя и лаская ее. А затем она обнаружила, что делает то же самое. Он раскрыл ее губы своим языком. Она не сопротивлялась. Так они и стояли несколько секунд, обхватив друг друга. Поцелуй становился все глубже и глубже, все желаннее.

Но потом она вдруг услышала голос своего разума. То, что они делают, – безумие. Совершенное безумие. А безумия в ее жизни и без того достаточно. Келли только вчера похоронил свою подругу. Его чувствам нельзя доверять, как, наверное, и ее. А это, мягко говоря, очень глупо. Хуже того, просто ужасно. Она не может спокойно жить с этим, даже если может он. И в довершение всего, это же Джон Келли. Ее давний друг, с которым можно поговорить о чем угодно. Он никогда не мог стать и никогда не станет ее любовником. Ни при каких обстоятельствах, сказала она себе, и уж конечно, не при этих обстоятельствах. Она сама себя ненавидела.

Она резко отдернула голову, уклоняясь от его поцелуя и в то же время борясь с Келли, отстраняя его. Но это даже не было борьбой. Она почувствовала, как его объятия ослабли, и он тоже стал отодвигаться, еще до того, как она положила обе руки ему на плечи, чтобы его оттолкнуть. Они оба шагнули назад и стояли, тяжела дыша, молча глядя друг на друга.

Келли слегка опустил голову. Она подозревала, что он чувствовал то же, что и она.

– Теперь мне действительно очень, очень жаль, – наконец произнес он. – Я не знаю, что на меня нашло. Так стыдно. Я просто…

– Нет, – перебила она. – Нет. Мы оба виноваты. Я тоже участвовала. И также не знаю, что нашло на меня. У тебя хотя бы есть оправдание. Ты был на грани срыва. Ты только что потерял самого близкого человека, ты запутался, ты сам сказал мне это. Ты не ведал, что творил…

– Не ведал, что творил? – тихо произнес он. – Нет. Нет. Мне не станет лучше от твоих слов. Мне нет никакого оправдания. Сотни причин, почему мне не следовало делать это. Послушай, думаю, мне лучше уйти.

Она почувствовала, что эмоционально совершенно истощена, и была уверена, что он тоже. И разумеется, у нее больше не осталось сил на попытки рационально оценить случившееся. Она просто хотела, чтобы ее оставили одну, чтобы она могла хотя бы попробовать разобраться с этим. Точнее сказать, с тем, что чуть было не случилось.

– Да, – тихо ответила она. – Думаю, тебе лучше уйти.

Она не сделала попытки встать и проводить его. Он прекрасно знал дорогу. И он сразу же ушел, не сказав больше ни слова. Возможно, как и она, он просто не знал, что еще здесь можно сказать.

Она осталась стоять у окна и смотрела, как его маленький «MG» выезжает с парковки и медленно едет по прибрежной дороге.

Софи терлась о ее ноги, пытаясь обернуться вокруг них. Забавно, с одной стороны, она была типичной эгоистичной кошкой, но с другой – так тонко чувствовала настроение своей хозяйки, что почти всегда угадывала, когда той необходимо было утешение.

Карен нагнулась и взяла кошку на руки, а та оцарапала ей шею сзади, пока хозяйка усаживала ее на плечо. Настойчивое мурлыканье Софи звучало все громче и громче в ее ушах.

– Знаешь что, Софи, – пробормотала Карен. – Твой дядя Келли и я чуть было не натворили глупостей.

Карен поняла, что находилась почти в шоковом состоянии. Хотя Келли ей всегда нравился, Карен никогда не думала о нем в романтическом или сексуальном смысле. Ей просто никогда не приходило это в голову.

И она была рада, что они оба опомнились, прежде чем этот необычный момент не перерос во что-то большее. Она была очень рада, что они остановились. Но только потому, что чувствовала: это плохо. В конце концов, сложно было представить более неподходящее время.

Но когда руки мужчины обнимали ее и тело его прижималось к ее телу, было вовсе не плохо. Он был нежным и желанным одновременно. А поцелуй… поцелуй был просто великолепен. Великолепен. Она не хотела признаваться себе в этом, но это была правда.

Она все еще ощущала его, чувствовала его вкус. Это и вправду был особенный поцелуй, и она была очень удивлена. Она бы никогда не подумала, что между ней и Келли может произойти нечто подобное.

Но как бы то ни было, это не должно привести ни к чему большему. Она не хотела никаких неприятностей с мужчинами, а с Келли всегда были какие-то неприятности. А еще она очень ценила их дружбу – она была чем-то важным для нее, а романтика (возможно, она имела в виду секс), по опыту Карен, слишком часто подводила черту под дружбой.

– Есть только один выход, Софи, – сказала она все еще мурлыкавшей кошке, – твой дядя Келли и я должны просто забыть обо всем и вернуться к тем отношениям, что у них были.

Келли дрожал всем телом, когда он ехал домой. Как и Карен, этот поцелуй показался ему особенным. Он вновь разбудил его чувства. Он всегда находил Карен привлекательной женщиной, но это были только абстрактные мысли, ему просто никогда не приходило в голову, что их отношения могут перерасти в нечто большее. Как и Карен, он считал произошедшее между ними очень неуместным, особенно теперь. От того, что он так страстно наслаждался поцелуем с Карен спустя один день после похорон подруги, его просто выворачивало. В сущности, то, что произошло, – это только нелепая попытка приударить за Карен Медоуз. А их профессиональные отношения? Или их он тоже разрушил?