– Мег, я хочу увидеть тебя по-настоящему – так, как видел тебя в мечтах, – зашептал он и снял с ее плеч тунику, которая мягко скользнула на пол.

Потом его тонкие сильные пальцы взялись за ряд мелких пуговичек на платье, расстегнули их до талии, раздвинули вырез, открывая взгляду гладкую кожу.

Мег застонала, опустила руки и помогла Ричарду справиться с лифом. Наконец ее груди вырвались на свободу. В серебре лунного света они казались жертвой, принесенной на алтарь его любви. Ричард стал целовать ее плечи и шею. Обнаженные соски Мег превратились в болезненные бутоны. Она отдавалась его ласкам, с каждым мгновением желая все большего. Ей страстно хотелось снова почувствовать его ладони на своих грудях, на сей раз без всякой преграды. Но Ричард дразнил ее, заставлял ждать, гладил кожу на талии, на животе, но не касался груди.

– Мег, ты – волшебная сказка, – прошептал он, переместился вперед, на секунду укрыв ее от любопытной луны, опустился перед ней на колени и наконец дал ей то, к чему она так вожделенно стремилась.

Он взял в ладони ее отвердевшие груди, потом стал с жадностью их целовать, втягивая в рот весь сосок целиком. Мег казалось, что она лишится рассудка. Она погрузила пальцы в волосы Ричарда, выгнула спину и беспомощно стонала, испытывая острое и почти болезненное наслаждение от прикосновения его губ сначала к одному соску, потом к другому.

Губы Ричарда не отрывались от грудей Мег, а ладони скользнули вниз по ее ребрам, наткнулись на сбившийся лиф платья, стали пытаться совсем спустить его с плеч, а потом и с бедер. Мег пребывала в блаженном тумане, но вдруг в этот кокон полузабытья проникло сознание того, что он делает. Мег тут же выпрямилась, чуть-чуть отстранилась и прикрыла грудь ладонями, останавливая его настойчивые поцелуи. Ричард поднял на нее удивленный взгляд. В лунном свете лицо его показалось Мег воплощением мужества и красоты, от нежности у нее защемило сердце.

– В чем дело, любовь моя? – хрипло спросил Ричард.

Щеки Мег вспыхнули от смущения и неловкости.

– Я… я думаю, лучше вернуться на кровать, Ричард, – запинаясь, проговорила она, отводя глаза в сторону.

– Значит, ты замерзла, любовь моя? – обеспокоенно спросил он. – Я думал, перед камином будет тепло.

– Нет, нет, мне не холодно. – И она ответила Ричарду храброй улыбкой. – Просто меня смущает лунный свет. Пусть будет тень.

Ричард молча смотрел на нее, взгляд его был серьезен, но он не понимал, что беспокоит Мег. Она взяла его лицо в свои ладони и тихо призналась:

– Мое тело несовершенно. Беременность и роды оставили на нем свои следы. Я не хочу, Ричард, чтобы мои недостатки испортили тебе удовольствие.

Ричард как будто не сразу понял, о чем она говорит. Несколько мгновений он не двигался, потом опустил лицо, словно склонил голову от неожиданного удара. Мег стояла окаменев, ее поразила мысль, что Ричарду столь трудно будет принять реальность ее прошлого, хотя им так много довелось пережить вместе. В сердце возникла острая боль. Она попыталась сделать шаг назад, отстраниться, но Ричард крепко держал ее за талию.

Он поднял на нее горящий взгляд, и Мег в одно мгновение вдруг осознала с полной, холодной ясностью, что… она не права. Она неправильно оценила его чувства, не высказанный упрек ей просто почудился. Его глаза были полны нежности и страсти. В них была одна только любовь к ней. Мег заморгала, пытаясь сдержать набегавшие слезы. Она не права.

– Любовь моя, – чуть слышно заговорил Ричард; казалось, он с трудом выталкивает слова из груди, – знай, для меня ты – само совершенство. В тебе все безупречно, пойми! Дорогая, бесценная Мег, ничто не может замутить мою любовь к тебе, ни сейчас, ни в будущем. Только бы ты всегда была со мной. Разлука с тобой меня убьет.

Произнося это, он осторожно стягивал рукава платья с ее рук, потом само платье спустил с бедер Мег, пока оно не скользнуло к ее ногам легким шуршащим озером шелка.

И вот она стоит перед ним обнаженная, глаза ее застилают слезы любви, а сильные, нежные руки Ричарда гладят ее живот. Мег прикрыла глаза, сдерживая рыдание, так некстати сдавившее ей грудь. Пальцы Ричарда осторожно коснулись едва заметных рубчиков по краю когда-то безупречной кожи. Мег уронила голову на плечо Ричарда, не в силах сопротивляться напору таких противоречивых чувств, а губы Ричарда уже касались этих крошечных отметин ее прошлого, памяти о ребенке, которого она любила и которого носила в своем чреве.

– О, Ричард! Как я тебя люблю! – шептала она, зарываясь пальцами в темные кудри возлюбленного и прижимая к себе его голову.

Его руки обвили ее бедра, обдавая жаром талию и живот. Он медленно поднимался на ноги, нежно поглаживая спину Мег, и наконец оказался с ней лицом к лицу, обнял ее, с силой притянул к себе и зашептал:

– И я люблю тебя, Мег. Видит Бог, люблю. Я сам не знал, что можно так любить женщину!

Дрожащими пальцами он убрал ей за ухо шелковистую прядь, поцеловал в висок, в щеку, а потом с жадностью страсти впился в пухлые губы. Желание все громче заявляло о себе, кровь стучала в висках Ричарда, он с восторгом ощущал спешку Мег, которая помогала ему освободиться от одежды. И вот наконец они оба стоят обнаженные в лунном свете между жаром камина и холодом каменных стен.