Руки Либби вцепились в плечи Джейка, глаза впились в его глаза. О, если бы она знала, как они сейчас выразительны, ее глаза! Это Джейк, напомнила она себе, Джейк, а не Уолт. И она уже не та прежняя беззащитная толстуха, неуклюжая фермерская дочка.

Она привлекательная, умная, независимая женщина, черт ее возьми! Она заслуживает восхищения. И она способна возбудить желание.

Джейк сражался со своим собственным внутренним демоном. К чему было так распалять себя? Он ведь не собирался даже поцеловать ее, будь он проклят! И все же он ее поцеловал, и одного поцелуя оказалось недостаточно, а потом он, видно, решил просто аккуратно посмотреть и пощупать ее, а потом завернуть во фланель и поставить на место, на ту самую полку, откуда взял.

Так над кем же он подшутил?

– Либби, дорогая, я слишком стар, чтобы заниматься этим на диване в гостиной.

– Да-да, – беззвучно произнесла она; взгляд ее словно прилип к зеркалу над камином. Широкие плечи и мускулистая спина Джейка, склонившегося над ней. Его темноволосая голова над ее белокурой – и ее бледные, обнаженные груди, соски, темнеющие между квадратными загорелыми пальцами Джейка.

Ей казалось, она наблюдает за незнакомыми людьми, и в этом было что-то головокружительно интимное, ни разу в жизни она не испытывала ничего подобного. Утонув в зыбучем песке желания, Либби прошептала:

– Джейк, мы, наверное, совершаем ошибку.

– Может, ты и права, – пробормотал Джейк, мягко втягивая ртом ее губы.

И когда они вновь слились губами, крупицы здравого смысла, которые еще оставались у них обоих, растворились в долгом, долгом поцелуе.

– Либби, – прошептал Джейк, когда они, наконец, разомкнули губы. – Я думал, опасный возраст для меня позади. Вижу сам, что ошибся.

И, не в силах справиться с неумолимым притяжением – притяжением ее шелковистой кожи, вкуса ее губ, ее женского аромата, – он целовал ее еще и еще, каждым движением языка выражая то, к чему стремилась его плоть.

Либби испустила стон. Руки ее все крепче обвивались вокруг шеи Джейка, пальцы без остановки гладили его волосы. Джейк попробовал не наваливаться на нее всем своим весом, но на узкой кушетке это было невозможно.

– Либби, радость моя, где у тебя тут кровать?

Она лишь затрясла головой и, когда он вновь принялся покрывать поцелуями ее подбородок и шею, слабо запротестовала:

– Ах, Джейк, нет… прошу вас…

Джейк, нет, прошу вас. И это в ту минуту, когда голод, так долго остававшийся неутоленным, лишил Джейка рассудка. Не такие слова он хотел услышать, не таких слов он ждал.

Но, может быть, именно они были ему сейчас необходимы. Он неловко скатился с кушетки, стукнувшись коленом об пол, потом поднялся и сел рядом с Либби, прерывисто и громко дыша. Когда она, повернувшись на бок, коснулась его бедра, он с трудом удержался от желания оттолкнуть ее. Вместо этого он протянул руку и грубовато похлопал ее по плечу.

Хорошо, пусть не ее вина в том, что нервы его натянуты, как кожа на барабане, а сердце колотится, как отбойный молоток. Но, черт побери, он слишком стар для того, чтобы страсть его рвала на клочки! Больше двадцати лет прошло с тех пор, как он начал заниматься этими делами, а прекратить оказалось куда труднее, чем начать.

Либби лежала на боку, подперев кулаками подбородок, невидящим взглядом уставившись в пожухлый букет осенних листьев, который ей вчера подарил Дэвид.

Она чувствовала себя безвольной и поникшей, словно веревка с мокрым бельем в дождливый зимний понедельник. Да уж, зрелая, опытная женщина тридцати восьми лет от роду могла бы вести себя поизящнее, даже если ее отвергли.

Но ведь Джейк ее вовсе не отвергал, напомнила она себе. Напротив, она его отвергла. Хотя бы на это у нее хватило ума – снова влюбляться ей совершенно ни к чему.

И все же она догадывалась – ей от этого не спастись.

– С вами все в порядке? – спросил Джейк.

Либби кивнула, потом, сообразив, что он не смотрит в ее сторону, вслух произнесла – да, все в порядке. Если ты в это веришь, ты глупее, чем я сама, добавила она про себя.

Она уселась на кушетке и принялась застегивать пуговицы. Джейк сидел рядом, уронив голову на руки. Дыхание его, все еще громкое, почти выровнялось. Либби пыталась не смотреть на него; с тем же успехом можно не смотреть на снежный обвал. Когда, наконец, поймешь, что происходит, лавина накроет тебя, и спасения уже нет.

С годами Либби научилась владеть собой. Она пригладила волосы, завязала поясок халата и принялась придумывать какую-нибудь сокрушительно умную реплику.

Сказать бы хоть что-нибудь более-менее связное. Почему-то Либби вспомнился ее первый поцелуй. Это произошло в ее первый год в Вест-Форсит, в четверг, сразу после перерыва на ленч. Мак Шоу, школьный паяц, нагнал ее в коридоре. Он не говорил ни слова, даже не глядел на нее, и Либби сделала вид, что его не замечает. Она прекрасно знала, что стоит его зацепить, как он тут же отпустит одну из своих издевательских острот.