– Элизабет собирается по собственному желанию ехать в Вассар. Мы пытались уговорить ее на Стэнфорд, но это бесполезно. Она решила ехать на Восток и бросить нас здесь одних, чтобы мы переживали за нее. Но я надеюсь, что холодные зимы быстро охладят ее пыл и она очень скоро снова окажется дома. Ее мать и я будем ужасно скучать без нее.

Элизабет улыбнулась в ответ на его слова, и Спенсер удивился, узнав, как она молода. Определенно, восемнадцатилетние девушки стали совсем другими за эти последние несколько лет. И, глядя на нее, он вдруг поразился мысли, что у этой девушки есть все, чего нет у Кристел.

– Это очень хорошая школа, мисс Барклай. – Его тон был дружелюбным, но довольно прохладным. – Моя свояченица училась там. Уверен, она вам понравится.

Элизабет почему-то решила, что он женат. Она не подумала, что он имеет в виду жену брата. На какое-то мгновение она почувствовала разочарование. Он очень приятный молодой человек и каким-то странным образом притягивает ее.

Тут дворецкий объявил о начале обеда, и Прициллия Барклай пригласила гостей в столовую – красивую комнату с черно-белыми мраморными полами, стенами, обитыми деревом. Над массивным английским столом висела красивая хрустальная люстра. В серебряных подсвечниках горели свечи, старинные приборы на столе сверкали белизной и золотом, а хрустальные бокалы, на которые попадал свет свечей, переливались огнями. Салфетки украшала монограмма с инициалами матери Прициллии. Гости без труда нашли свои места. Около каждого прибора, конечно, были карточки, вставленные в изящные серебряные подставки. Элизабет приятно удивилась, обнаружив, что ее посадили рядом со Спенсером. Она поняла, что ее мать уже успела все переставить.

На первое подали копченую лососину и крошечные греческие устрицы. И к тому времени когда подали основное блюдо, Элизабет и Спенсер увлеченно беседовали. Он не переставал удивляться ее уму и образованности, тому, как много она знала. Казалось, не было ни одной темы, которую она не могла бы с легкостью поддержать, будь то мировая или внутренняя политика, история или искусство. Без сомнения, она была незаурядной девушкой, и он не ошибался, думая, что она преуспеет. Во многих отношениях она напоминала ему жену брата, хотя можно было с уверенностью сказать, что Элизабет лучше. В ней не было ничего показного и наигранного. В глаза бросались лишь ее острый ум и прекрасные манеры. Она даже умудрилась в какой-то момент повернуться и завести разговор со своим соседом справа—с одним из друзей ее отца, но быстро вернулась к разговору со Спенсером:

– Итак, мистер Хилл, что же теперь собирается делать новоиспеченный выпускник Стэнфорда? – Она смотрела на него с интересом и насмешкой, и ему вдруг показалось, что она на самом деле старше его. Ему пришлось немного отпить из бокала, чтобы слегка успокоиться.

– Собираюсь работать в Нью-Йорке.

– У вас уже есть место? – Она была заинтересована и немного нахальна. Но ей не хотелось попусту терять время. И в какой-то мере ему это даже нравилось в ней. Незачем ходить вокруг да около, и раз она задавала вопросы, то таким образом давала возможность и ему спрашивать. Это намного легче, чем просто флиртовать.

– Да, есть. Я буду работать у Андерсона, Винсента и Соброка.

– Я потрясена. – Она сделала маленький глоток вина и улыбнулась ему.

– Вы знаете их?

– Я слышала мнение моего отца о них. Это самая крупная фирма на Уолл-стрит.

– Теперь потрясен я, – пошутил он, но с другой стороны, это была правда. – Для восемнадцатилетней девушки вы знаете невероятно много. Неудивительно, что вы собираетесь в Вассар.

– Спасибо. Я с детства обедаю со взрослыми. Думаю, это просто вошло у меня в привычку. – Но тут она явно скромничала. Она действительно отличалась незаурядным умом. Будь у Спенсера настроение немного получше, она могла бы даже ему понравиться. Конечно, в ней отсутствовали загадочность, романтизм, волшебное очарование, но ее точный ум и прямота заинтересовали его. И даже ее холодность была довольно привлекательна.

Так или иначе, но вечер шел своим чередом, и Спенсер продолжал пить вино, которым угощал Гаррисон Барклай. Странно, что день, который начался крестинами в Александровской долине, заканчивался таким образом. И он даже представить себе не мог присутствия здесь Кристел. Что бы он ни чувствовал по отношению к ней, здесь ей места нет. В данный момент он не мог представить себе никого на месте этой девушки со спокойными карими глазами и манерой говорить обо всем прямо. И все же, слушая Элизабет, он чувствовал, что сердце его тоскует по Кристел.

– Когда вы покидаете Сан-Франциско?

– Через два дня. – Он сказал это с сожалением, которое не могли до конца понять ни он, ни она. Он не понимал, откуда это чувство ноющей тоски, которое он начал испытывать сегодня после обеда. А по ее мнению, не было ничего замечательнее, чем поехать в Нью-Йорк. Она не могла дождаться сентября.

– Это плохо. Я надеялась, что вы сможете приехать повидать нас на озере Тахо.

– Мне бы очень хотелось. Но у меня невероятно много дел. Через две недели мне уже надо приступить к работе. У меня нет возможности прохлаждаться, иначе мой стол на Уолл-стрит окажется завален целым морем бумаг.

– Вы волнуетесь? – Ее глаза снова изучающе посмотрели на него, и он решил быть с ней откровенным.

– Честно говоря, не знаю. Я до сих пор не могу понять, почему пошел на юридический факультет.

– А чем вы хотели заниматься?

– Медициной, если бы меня не забрали в армию. Война для всех что-то изменила, и я полагаю... что для многих эти изменения гораздо хуже, чем для меня. – Он на минуту загрустил, подумав о брате. – Мне просто повезло.

– Я думаю, вам повезло в том, что вы стали адвокатом.