Недолго думая, я сшиб то, что могло оказаться Книгой Рафли, на пол. Ногами отскреб останки членистоногих стражей. Стало видно, что это и впрямь книга, заключенная в корки из черепаховых панцирей и застегнутая на два медных замка. Я завернул книгу в стянутую с себя куртку и лишь после этого смог наконец перевести дух.

Всего через мгновение выяснилось, что расслабляться было рано.

Мох зашевелился и начал отслаиваться. Сначала небольшими клоками, в основном с потолка и верхней части стен. Однако вскоре стали обнажаться средняя и нижняя части стен и даже пол. А потом - потом мох оторвался сплошным пластом, образовал чудовищное подобие бесформенной лапы и попытался меня схватить! К счастью, это образование было довольно неповоротливым.

Чего не скажешь обо мне. Я задал деру.

Как миновал уховерть, откровенно говоря, не заметил. За спиной шлепало и чавкало огромное, мокрое, мохнатое. Наверняка кровожадное. Поэтому сеточку из копошащихся букашек, способную по-настоящему напугать разве что нервных школьниц, я проскочил вмиг. Лишайники приходили в движение уже повсюду. Ноги засасывало все сильнее, на плечи и голову валились отвратительно хлюпающие ошметки.

Коридор вился, то шел под уклон, то изгибался буграми. Ничего подобного при движении туда я не замечал. Похоже, подземелье просто-напросто не желало меня выпускать. Вдобавок я стал слышать за спиной тяжелую поступь и шумное дыхание. Был ли это отзвук моих собственных шагов или какое-то существо действительно выбралось из тайного лаза, выяснять не хотелось абсолютно. Становилось все темней, свечение в лишайниках угасало. Чересчур быстро угасало! Наконец меня охватил полный мрак… и коридор закончился.

От стены, в которую я с ужасающим грохотом врезался, пахло ржавчиной. Кажется, то была железная дверь. Переполняемый ужасом, я свирепо заколотил по ней кулаками. Через считаные секунды в глаза ударил ослепительный свет, и я прыгнул в это слепящее сияние, крича страшным голосом: «Закрывай!!!»

Да и как было не орать? За мгновение до того, как железная дверь распахнулась, мне почудилось, что до спины моей что-то дотронулось. Легко, почти нежно. Но уверен, прикосновения этого я не забуду до самой смерти. Потому что это было прикосновение вечности – той, которая ждет наши тела в покойной глубине могилы.

Дверь с лязгом захлопнулась. Я проморгался. Передо мной стоял Игнатьев. Удивительное дело, мы находились вовсе не в тире, откуда начался мой поход за Книгой Рафли, а рядом с лестницей, ведущей к выходу из подвала. Обернувшись, я выяснил, что железная дверь принадлежала «Складу хозяйственного инвентаря», об этом извещала аккуратная фанерная табличка.

Игнатьев смотрел на меня, как еретик на Великого Инквизитора, со смесью уважения и испуга.

–  Думал, не выберусь, - мрачно заключил я. Он утвердительно кивнул.

–  Сволочь ты, Кирилыч. Мог бы предупредить.

–  О чем? Клянусь, понятия не имею, что с тобой произошло. Когда сам спускался туда, кроме заплесневелых географических карт да связок старых классных журналов, не заметил ничего.

–  Каких, на хрен, карт, Кирилыч?! Там лишайники-каннибалы и насекомые, которых в наших краях не бывает. Да и вообще не бывает!

–  Это видел ты, Родя, - мягко проговорил Игнатьев.
– Я предупреждал, каждый находит там разное. Например, наш дворник - только лопаты да метлы.

С этими словами Кирилыч вновь распахнул дверь «склада хозяйственного инвентаря». Помимо воли я отпрыгнул назад… и тут же нервно хохотнул. Действительно, инвентарь. И каморка-то крошечная, три на четыре метра. Никаких вам уховерток, светящихся мхов. Никакого коридора, где бродит чудовище, дышащее вечностью, и прочего пугающего добра. Вернее, зла. Только носилки, лопаты, метлы да тачка без колеса.

Я мотнул головой:

–  Запирай.

Игнатьев закрыл дверь, повесил замок. На сверток у меня под мышкой он старался не смотреть. Но время от времени помимо воли косил-таки глазом.

–  Хочешь взглянуть?

–  Нет.
– Он замотал головой, словно эпилептик.
– И тебе не советую. Лучше было вообще ее не трогать. Если высшие проведают, что Кодекс у тебя, я за твою жизнь и мышиного трупика не дам.
– Кирилыч помолчал и добавил: - Меня ведь, Родя, даже не столько за Председательницу пытали, сколько за эту книгу. Хотели, чтоб отдал. А я, дурак, молчал. Думал, она мне власть дарует. Да только ни черта она не дарует. Зато отнимает многое. Почти все.

–  Это действительно подлинник Книги Рафли?

–  Копия, конечно. Даже не первая. Но ценность ее от этого ничуть не меньше. И вред тоже. Зачем она тебе… - Кирилыч пожевал губами и выдавил, как пощечину отвесил: - …человечек?

–  Не грузись чужими проблемами, старый. Обещаю вскорости вернуть твою прелес-с-сть.

–  Да чего там, - отмахнулся Игнатьев.
– Это ты не грузись, тезка. Книга ко мне сама вернется. Не в первый раз.

–  Что?

–  Она меня выбрала, Родя. Признала владельцем. А может, хранителем. И вернется все равно. С тобой или, - он гаденько хихикнул, - без тебя.