Джон взгромоздился на стол и с ужасом следил, как санитар пристраивает какое-то устройство на длинной ручке перед его головой и торсом. Монитор, установленный неподалеку на консоли, выводил его основные жизненные показатели: температуру, пульс, дыхание, давление, ЭКГ и частоту передачи в кибернейронной сети.

— Есть коррекция оптических данных?

— Да, с…

— Значит, выпишем рецепт на очки.

О том, что это могло означать, Джон не имел ни малейшего представления. Судя по всему, речь шла о каком-то способе коррекции зрения. Он хотел послать запрос по сети, но сдержался. Впрочем, из этого все равно бы ничего не вышло. Остров Пэррис-Айленд был экранирован от обычных сетевых библиотек, а кода доступа к навигатору военной базы у Джона не было.

— Пульс немного учащен, — сообщил Логан, — и давление повышено.

— Понятное дело, — огрызнулся Гарроуэй. — Я… боюсь.

Это была чистейшая правда. Он долго перебирал в голове различные варианты — как советовал инструктор, — но в конце концов решил, что иного выбора нет и не будет. Разумеется, это была первая мысль. А потом появилась вторая… третья… четвертая… Последние полчаса он стоял перед лазаретом и смотрел, как другие новобранцы из его роты один за другим исчезают за дверями.

Тридцать минут на размышления. Действительно ли он хочет через это пройти?

Но если он не решится прямо сейчас…

Мысль о том, что его переведут на другую службу или, что бесконечно хуже — отправят домой, в Гуаймас, — эта мысль вызывала еще больший протест. Следовательно, если он хочет стать морским пехотинцем, у него нет выбора.

— Боишься? Врача? — усмехнулся Логан. — А я-то думал, ты хочешь стать сильным храбрым парнем, настоящим морпехом.

— Я…

Логан пожал плечами.

— Не переживай. У большинства ребят все проходит гладко. Только имей в виду, у тебя будут довольно… странные ощущения. Понимаешь, о чем я? Все твое у тебя вот здесь, — он постучал по голове. — Ты можешь думать собственными мозгами и прекрасно обойдешься без этой ерунды… Сколько у тебя каналов?

— Четыреста восемьдесят.

— Библиотека?

— Локальный Узел Эрмосильо и прямая связь с базой данных ГлобалНет.

— Ого. Да, чертовски обидно — такого лишиться. Мощная штука. Полный пакет графических инструментов, как я понимаю? Визуальное управление?

— Так точно.

— А начинка? Какой у нее мат-сопроцессор?

— Это Sony — TI 12000. Серия Два с нелинейной обработкой данных. Расширения для сверхбыстрого запуска, Кальциус Четыре, полилогматики…

— Круто. Только, боюсь, какое-то время вам придется считать на пальцах.

Гарроуэй наблюдал, как санитар достает шприц и наполняет его из склянки жидкостью, по виду похожей на обычную воду. Потом Логан положил шприц на стол, посмотрел на стену и сказал:

— Хорошо. Он готов.

Стенная панель отодвинулась. За ней мерцал спутанный клубок мерцающих трубочек, манипуляторов и датчиков. Кабели с контактами — наподобие тех, с помощью которых снимают электроэнцефалограмму — чуть заметно коснулись головы Джона. Он проваливался в дымку полудремоты, сквозь которую зарницами вспыхивали бессвязные мысли… Потом взрыв фиолетового света, органные аккорды… и женский голос мягко произнес:

— Расслабьтесь, пожалуйста.

На самом деле, это был далеко не первый раз, когда Джон оказывался на операционном столе у медицинского ИскИна — время от времени приходилось вводить лечебные нано. И всякий раз Джон чувствовал себя выбитым из колеи.

Пара манипуляторов с «пальцами», обитыми толстым войлоком, сжала его голову и плечи — бережно, но пошевелиться было невозможно. Третья «рука», более хрупкая и подвижная, с множеством блестящих щупальцев, взяла наполненный шприц, поднесла к шее юноши и медленно нажала металлическую рукоятку. Гарроуэй ощутил резкий приступ страха… а потом что-то мягкое растеклось по всему телу, смывая напряжение, оставляя взамен бесконечное спокойствие, безмятежность, почти эйфорию. Было четкое прикосновение к горлу безыгольного инъектора — точно под челюстью, у левой сонной артерии.

Джон представил, что мог бы почувствовать. Мельчайшие капельки жидкости-антинано разбегаются по его мозгу, отыскивают кластеры включений в глубине его извилин и растворяют сложнейшие крошечные устройства. Разумеется, это происходило только в воображении — мозг, как известно, не чувствует. Но образы были слишком реальными, слишком ясными. Может быть, он мог бы почувствовать «крокодилы», прицепившиеся к ладоням рук, сейчас вялым и расслабленным. Почувствовать, как плавятся ладонные линки, и сплав серебра, золота и углерода впитывается в кровь.

Было еще одно ощущение — явно не игра воображения. Ощущение, что все уменьшилось… вернее, стало меньше то, что более или менее уверенно осознавалось. На миг юношу охватили паника и замешательство: ему почудилось, что он окутан слоем невидимой изоляции. Его слух… умер. Казалось, что-то мягко коснулось ушей и лишило их возможности воспринимать звуки. Перед глазами сгустился полупрозрачный серый туман. Чувства распадались, съеживались и утекали из сознания. Запахи, звуки, ощущения прикосновения, температуры, даже зрительные образы теряли насыщенность… просто терялись.