– Джоанна…

– Нет, ты дослушай! – воскликнула она гневно. – Я еще не кончила. Я не хочу мучительно гадать, с кем ты и что делаешь, когда ты не со мной. Такая жизнь не по мне, как ты не поймешь! Я хотела бы, чтобы ты любил меня так же, как я люблю тебя, а ты не можешь, не можешь! – закончила она, и из ее груди вырвалось рыдание, едва ее не задушившее.

– Ты не понимаешь, что говоришь. – Но голос его дрожал, он замер на своем месте, и именно в этот миг за окном угас последний луч солнца.

– Я понимаю, Хок. – Она гордо выпрямилась. – Я люблю тебя, хотя тебе и трудно поверить в это. Может быть, какая-нибудь другая женщина могла бы, любя тебя, все-таки согласиться на твои условия, но я не могу. Я не хочу тебя на несколько месяцев или даже лет, я хочу тебя навсегда, и утверждать что-либо другое было бы ложью. Ты всегда требовал правды, вот тебе правда.

– Иными словами, ты хочешь получить кольцо на палец, прежде чем ляжешь со мной в постель, – подвел он итог ее пламенной речи.

Джоанна побледнела еще сильнее, но заставила себя прямо взглянуть ему в лицо.

– Нет. Это был бы шантаж, абсолютно бесполезный с большинством мужчин, а тем более с тобой, – произнесла она дрогнувшим голо сом. – Даже если бы ты и предложил мне выйти за тебя замуж, я сказала бы «нет», – храбро продолжала она. – В кольце или клочке бумаги не смысла, если не придаешь им значения, как ты.

– Так какого же черта тебе надо? – прорычал он яростно.

– Я хочу, чтобы мы расстались, – с трудом выговорила она. – Сказали друг другу «прощай» – без упреков и обид. И… еще я хочу, чтобы ты подыскал другого руководителя для «Бержика и сына». Я, конечно, останусь до тех пор, пока ты не найдешь кого-нибудь, но потом я хотела бы уйти.

– Ты только что сказала, что вроде меня любишь, и тут же собираешься меня подвести, – воскликнул Хок с яростью, которая ошеломила ее. – Что же это у тебя за любовь такая?

– Такая… моя любовь, – спокойно ответила Джоанна, приподняв подбородок.

– Тогда она ничего не стоит. – Он схватил ее за плечи и рывком притянул к себе. – Считается, что если кого-то любишь, то хочешь быть вместе с любимым, – злобно отчеканил он.

– Откуда ты знаешь? – Внезапно по ее жилам расплавленным свинцом заструился гнев, и она обрадовалась его обжигающей силе, которая запечатала ее истекающее кровью сердце; она стряхнула с себя его руки с не меньшей, чем у него, злобой.

– Знаю. – Он тяжело дышал, в глазах вспыхивало синее пламя. – Когда-то я любил, целую вечность назад, и я хотел быть с ней, но у нее на этот счет были свои соображения.

– И ты позволил ей уйти? – спросила она спокойно, ее гнев утих так же внезапно, как родился. – Ну, конечно, вот это была настоящая любовь!

– Я позволил ей уйти, потому что презирал ее. – Его голос был холоднее льда. – Она изменила мне с другом, которого я любил, как брата. Они за моей спиной крутили роман уже несколько недель, прежде чем я все узнал. Но им пришлось очень раскаяться. Однако тот случай объяснил мне, чему я очень рад, что любовь – просто еще одно название секса.

– Нет, – прошептала она с болью. – Просто ты любил женщину, которой на самом деле не существовало, любил образ, который она создала. Ее ты никогда не любил.

– Что ты об этом знаешь? – произнес он угрожающе.

– Твоя мать не могла разлюбить твоего отца, несмотря ни на что, – сдавленно произнесла Джоанна. – Я уверена, что она пыталась, тогда все было бы намного проще, но не смогла, так и я не могу разлюбить тебя, что бы ты ни делал. Я не хотела этой любви, Хок. Но это выше моих сил. Единственная моя защита, единственное, что я могу сделать, чтобы не стать такой, как твоя мать – сломленной, страдающей, – это прожить свою жизнь без тебя. Я именно это имела в виду, когда сказала, что не выйду за тебя, даже если ты попросишь. Тогда история повторится снова, и я думаю, что в этом случае тебе будет противно еще больше, чем мне.

– Значит, все кончено?

– А ничего и не начиналось.

Ее храбрые слова – такие благородные, как она уверила себя с горечью, – снова и снова вспоминались ей, словно в насмешку над ее отчаянием, когда она осталась одна.

Хок отвез ее домой в сгущающейся темноте, не говоря больше ни слова, его лицо было темнее, чем грозовая туча, а руки так сильно сжимали руль, что побелели костяшки пальцев.

Когда они вошли в дом, он сказал отрывисто и холодно:

– Я думаю, ты предпочтешь поужинать здесь, а не в городе?

– Да… пожалуйста. – Она попыталась принять отрешенный вид, но не сумела. – Может быть, можно попросить, чтобы поднос принесли в мою комнату?

– Я скажу Кончите, чтобы она об этом позаботилась.

И пока Джоанна шаг за шагом поднималась по красивой винтовой лестнице, его глаза сверлили ее затылок.

Если ей и требовалось доказательство того, что у Хока каменное сердце, она получила его тем же вечером. Джоанна не надеялась, что Хок придет в восторг, услышав, что она его любит, поскольку не оправдались его планы завлечь ее в постель, но неужели ему не под силу доброе слово, понимающий взгляд или хотя бы сочувственное молчание?