– Из тех, ага, – подражая собеседнику, Джо тоже перешел на шепот. – И чем мы договариваемся, чувачки?

– Гаррисон, Лири, за дело, – властно кивнул Ли.

Темнокожий легионер подсел к уроженцу Австралии, прокашлялся и они на два голоса завыли, точно голодные волки:

– Ой, то ни вечер, то ни вечер, ой мне малым-мало спалоооось!

– Это я научил, – Соболев с гордым видом толкнул Вильяма в плечо. – Наша песня, древняя аж жуть! Сам бы спел, да голос у меня слабоват…

– Лучше бы ты их чему-нибудь другому научил, – вздохнул Вильям, ощущая, как в ушах начинает свербеть.

Джо удивленно вытаращился на певцов.

– Ну вы даете, чувачки! – пробормотал он. – Это что, новая пытка такая?

– Именно, – согласился Ли. – Но не для тебя…

Никто не знал предела чувствительности развешенных по лабиринту камер, да и в том, что на базе "Георгий Жуков" прослушивают все записи из Вальхаллы, Вильям сомневался. И все же лучше было подстраховаться – сегодняшний разговор, дойди он до Шмидта или его людей, мог сорвать все планы.

Пусть уж лучше капитан послушает старинную русскую песню.

– Трещина? В месте, не просматриваемом камерами? – выслушав собеседника, Лысый Джо не смог сдержать удивления. – И зачем ты, чувачок, мне об этом говоришь!

– В одиночку, видят духи, мы дыру не пробьем, – сказал Ли. – Или сделаем это лет за пять, рано или поздно себя выдав. Нет, мы должны объединить всех, кто еще в силах разумно мыслить, чтобы выбраться наружу как можно быстрее, с одной стороны, а с другой – скрыть все от наблюдателей…

При словах "разумно мыслить" Лысый Джо погрустнел.

– Да, таких все меньше, чувачки, – сказал он, – моя-то крыша держится с трудом, а уж у других… Черный Дьявол вовсе рехнулся, Кровавого Педро собственные ребята заживо сварили… Кто у нас еще остался?

Безумие царило внутри стен Вальхаллы, невидимым облаком колыхалось над проходами и залами, текло в источниках. Оно заставляло людей в исступлении кидаться друг на друга, сжигать себя, бежать от общества себе подобных, погружаясь в мир иллюзий.

Несколько тихих сумасшедших бродили по лабиринту, выкрикивая что-то невнятное. К ним привыкли, в них никто не стрелял.

Куда хуже было, когда один из старых друзей превращался в дикого, одержимого кровавой яростью зверя или, страшно выпучив глаза, начинал нести околесицу.

Таких поначалу изгоняли, и они сбивались в стаи, как-то находя друг друга. К тому моменту, когда поняли, что своры умалишенных куда опаснее собачьих, оказалось слишком поздно.

Вильям иногда думал, что рано или поздно либо все бывшие легионеры станут безумцами, либо закончат жизнь в желудках бывших товарищей.

– Ладно, – после длительной паузы Лысый Джо кивнул. – Я согласен. Мы будем вам помогать. Так что отвязывай веревки…

– Нет, – Ли покачал головой. – Ты – наш пленник, и пусть наблюдатели продолжают так думать. Сейчас мы заснем, а где-то под утро ты попросту сбежишь… Все, хватит!

Гаррисон и Лири, перепевшие за час чуть ли не весь русский народный репертуар, замолчали.

– Кхе-кхе, – прокашлялся африканец, массируя горло. – Дайте-ка воды…

– В молодости я мечтал петь на эстраде, – заметил Лири. – Теперь понимаю, насколько тогда горячился!

– Так, все, всем спать! – приказал Ли. – Арагонес – твоя стража!

Уже засыпая, Вильям подумал, что единственная сила, удерживающая их на грани безумия – железная дисциплина. Ли не давал подопечным расслабиться, муштруя их так, словно дело происходило не в Вальхалле, а на самой обычной военной базе.

Не давая тем самым задуматься о происходящем, впустить в себя страх.

И – сойти с ума.

При каждом ударе топор издавал жуткие скрежещущие звуки, лезвие щербилось, в стороны летели искры. Пластобетон крошился, откалывались маленькие, не больше ногтя кусочки.

Вильям бил раз за разом, не обращая внимания на боль в намозоленных ладонях, на ноющие мышцы. Перед ним виднелся результат двухмесячных усилий четырех десятков людей – прямоугольная выемка глубиной и шириной в полметра. Сколько осталось до конца – не мог сказать никто, кроме разве что строителей Вальхаллы.

Рядом ворочался и изредка ругался Гаррисон. Была его очередь прикрывать и две винтовки в ручищах африканца плевались огнем. За пределами закутка с трещиной бушевал бой, по видимости – настоящий, но на самом деле – искусно подстроенный.