Шрифт:
И она согласилась стать графиней де Вальми.
Глава LXXVIII
РАЗМЫШЛЕНИЯ НА КАНАЛЕ
Казалось, Суинтон достиг полного торжества.
У него есть титул, который у него не могут отобрать — не может даже тот, кто его даровал.
У него есть патент на титул и документ о дворянстве; и он собирается бережно хранить их.
Однако, ему нужно еще состояние, и, кажется, оно тоже у него в руках.
Джули Гирдвуд согласилась стать его женой, с приданым в пятьдесят тысяч фунтов и с ожиданием гораздо большего!
Это редкая удача, вернее, свидетельство его ума и настойчивости. И дьявольского коварства.
Но торжество еще не полное. Остается Заключить брак. А что потом?
Будущее оставалось сомнительным и полным тьмы. Затемняли его опасности и страхи.
Что, если Фэн окажется неверной? Верной себе, но неверной ему? Что, если она не решится на такой позор и запретит вступать в брак? Она может так поступить в самую последнюю минуту. И что тогда? Разочарование, позор, гибель!
Однако, этого он не особенно опасался. Он чувствовал, что она согласится и позволит его гнусному плану осуществиться. А что потом? Что будет дальше?
У нее будет над ним власть, которой стоит бояться, — настоящий Дамоклов меч! [168]
Придется делиться с ней с таким трудом добытым богатством — он для этого достаточно хорошо ее знал. Он знал, что она обладает достаточно сильной волей. А теперь она снова вернулась на Роттен-Роу и стала одной из самых красивых «наездниц и укротительниц лошадей».
Но было еще кое-что, помимо мыслей о требованиях Фэн, и это кое-что тревожило Суинтона гораздо больше страха наказания. Он отдал бы все, что угодно, даже половину состояния Джули Гирдвуд, чтобы навсегда сохранить при себе будущую жену.
168
Дамоклов меч — существует легенда о том, что фаворит тирана Сиракуз Дамокл позавидовал богатству и счастью своего господина. Последний посадил его за праздничный пир в качестве правителя на один день, но при этом велел повесить над головой Дамокла меч на конском волосе. Так Дамокл понял призрачность счастья и благополучия.
Как ни странно это звучит, но он почти перестал думать о деньгах; впрочем, это не покажется странным, если мы объясним причину.
Странным это кажется, только если вспомнить о характере этого человека. Как ни низок был Суинтон, он безумно влюбился в Джули Гирдвуд — безумно и отчаянно.
И теперь, на пороге обладания ею, он понимал, что нить, на которой держится его счастье, может быть по капризу судьбы каждую минуту обрезана.
И этот каприз — воля его оскорбленной жены! Неудивительно, что негодяй видел впереди трудноебудущее — тропу, если и усаженную цветами, то обрамленную в то же время смертельными ловушками и скелетами!
Фэн помогала ему осуществить план и добиться почти сказочного состояния; но одним прикосновением она может все уничтожить.
— Клянусь Небом, я ей это не позволю! — сорвалось с его губ, когда он курил сигару, размышляя о будущем. И с помощью той же сигары принялся сочинять план, который позволит ему не опасаться вмешательства жены в его будущее.
Сравнительно с планом, который возник в его сознании, попытка двоеженства казалась невинной.
Он стоял на краю канала, крутым берегом которого кончался его сад. Фарватер по другую сторону, и поэтому водная бездна раскрывалась почти непосредственно у него под ногами.
Это зрелище и подсказало ему план. Он знал, что тут очень глубоко. Видел, что вода мутная и не выдаст своей тайны.
На небе молодая луна. Ее свет проходит сквозь ветви кустарников и падает яркими пятнами на воду.
Там, где он стоит, совсем темно; но будь здесь свет, видно было бы, что дьявольский взгляд по-прежнему задумчиво устремлен на канал.
«Должно получиться, — размышлял он, — но только не здесь. Эту штуку могут выловить. Даже если покажется, что это самоубийство, ее могут опознать и связать со мной.
Это было бы очень некстати! Я не должен присутствовать на расследовании коронера и давать показания.
Какой смысл размышлять? При таких обстоятельствах объяснения меня погубят.
Невозможно! Здесь это делать нельзя!..
Но вообще-то сделать можно, — задумался он, — и сделать именно в канале… Не сомневаюсь, что это проделывали много раз. Да, молчаливый лежебока, если бы ты мог говорить, ты бы рассказал, сколько раз тела, мертвые и живые, погружались в твои воды!
Ты подходишь для моих целей, но не здесь. Я знаю самое подходящее место — мост на Парк Роуд.
И время — поздно ночью. В какую-нибудь темную ночь, когда щеголеватые торговцы с Веллингтон Роуд удалились домой, в лоно своих семейств.
А почему бы не сегодня ночью? — спросил он самого себя, нервно выходя из-под калины и глядя на луну, чей тонкий серп едва пробивался сквозь облака. — Луна зайдет через час, и если небо меня не обманывает, ночь будет очень темная. И туман, клянусь Небом! — добавил он, вставая на цыпочки и осматривая горизонт на востоке. — Да! С Собачьего острова идет облако тумана цвета грязи Темзы.