Рядом лихо разворачивается на лыжах самолет АН-2. Из фюзеляжа вываливается весь в сене от шапки до унтов Вадим Балобанов.

– Здорово, Рябуха! Ты видишь на кого я похож? Конюх я, а не летчик! – расставив в стороны руки, смотрит на меня Вадим.

Рябухой называли пилотов сильных, выносливых, в честь бортмеханика ИЛ-14, богатырского телосложения человека, скромного и работящего.

Из самолета Вадима летели тюки сена, это усердствовал второй пилот.

– Приехал, Федорович, тебя заменить, лети домой на медкомиссию. После здешней работы, надеюсь, не найдут в тебе ожирения, – говорю Вадиму.

– Ну, спасибо, хоть отдохну немного, а ты тут смотри повнимательней, не лезь на рога, да чтоб лошади не раздолбили твой аэроплан. Они одичали в тайге да ужаса, шарахаются от самолета, как черт от ладана, – напутствовал меня Вадим.

– Спасибо за добрый совет, – отвечаю другу.

Геологические партии были разбросаны по всем многочисленным рекам и озерам Джугджурского хребта, а вся тяжесть работы легла на плечи малой авиации, главной базой которой становился аэропорт Удское. Словно шмели в знойный день, летом и зимой жужжали самолеты и вертолеты по горным урочищам и распадкам, стремясь удовлетворить запросы заказчика. Возили буровое оборудование, бензин, продовольствие, одежду и животных.

Для лошадей надо было сооружать в фюзеляже клетки, но доски слишком утяжеляли вес конструкции и о дальних рейсах думать было нечего. На обратный путь не хватило бы горючего.

Запас горючего в здешних краях являлся запасом жизни. Близость Охотского моря и сильнейшие морозы на суше создавали свой микроклимат, не поддающийся никакому прогнозированию. Запасные аэродромы располагались на удалении до 400 км и далее. Заправка под пробки в этих краях считалась нормой, а самолет АН-2 слыл экономичным и дешевым вездеходом. При полной заправке самолет мог лететь восемь часов без посадки, а то и все девять, имея на борту до полутора тонн груза. Это что-то значит! Самолет мог летать на колесном шасси, лыжах, поплавках и, образно говоря, мог садиться где попало. Стоимость одного часа полета была в несколько раз дешевле вертолета. Экспедиции смело прокладывали белые зимние дороги-зимники по всей тайге от Хабаровска, Комсомольска-на-Амуре, Алдана, Якутска. Частенько нам приходилось искать пропавшие колонны машин по всей безбрежной суровой тайге. Оказывать помощь попавшим в беду мужественным людям. Все мы занимались одним делом – укреплением устоев нашей Родины.

Лошади нужны были геологам для бурения шурфов. Без них обойтись было просто невозможно, но как доставить их на большие расстояния? Решили клетки заменить веревками, в крайнем случае применять оружие.

Взвесив все за и против, взлетели и взяли курс на запад над широкой долиной реки Уды. От устья реки Шевли с креном уходим вправо, отбросив за ненадобностью карту под сиденье и, как в песне «А мы идем по абрису…», улетаем за обрез карты на север. Теперь все внимание на левый берег реки, чтобы не промахнуть единственный домик геологов с «дикими» лошадьми.

Вскоре по дымку из трубы замечаем занесенный снегом маленький домишко. Определив направление ветра, заходим на посадку, на узенькую речку Лимну. Места для нашего АН-2 вполне достаточно. У лунки во льду воткнута пешня с развевающимся красным флагом. К лунке и подруливаем.

Геологи подтаскивают сходни в виде лесенки с поручнями и подводят двух приземистых лохматых лошадей белой масти с красными пятнами. Лошади добродушно смотрят на нас, не проявляя признаков беспокойства. Начали заводить их в самолет, а они уперлись в снег ногами и ни с места. Достаю из кармана сахар и подношу под нос белому мерину. Он смел с руки сахар губами и смело пошел за мной. Я пятился задом в фюзеляж говоря мерину самые нежные слова, какие только знал. Барон (так звали мерина) заглянув в фюзеляж, осмотрел его с привередливым видом и попятился назад.

– Толкайте его сюда, – кричу геологам.

– Он лягаться умеет, – отвечают они мне.

– Толкайте под зад, он смирный, – убеждаю их, позабыв, что они его знают.

Барон, вытягивая шею за сладостями, все-таки вошел в грузовую кабину. Подруга Барона побоялась остаться без друга, на удивление резво вбежала в самолет.

Загрузить двух лошадей в самолет за пятнадцать минут для нас было огромной радостью. Увязав «пассажиров» веревками, наказав сопровождающему стрелять в случае чего, только не в нас, взлетели и легли курсом на Удское.

Ветер свистел по широкой долине реки Уды в сторону моря и, словно щепку, нес наш самолетик мимо гор к Охотскому морю. Дверь пилотской кабины оставалась открытой для контроля за животными, но и они не оставили нас без внимания. Поняв, что зла им никто не желает, а в карманах пилотов водятся сладости, белый мерин просунул свою голову к нам в кабину, шлепнул губами по моей щеке (нашел друга!), и вопросительно уставился мне в глаза, словно хотел спросить: «Что ж ты, заманил в эту гремящую, пахнущую соляркой и другой гадостью железную клетку да позабыл кормить печеньем?».

– Без печенья, дорогой Барон, ты схрумкал. Больше нет, – говорю ему поглаживая по мордашке, а сам боюсь, как бы чего не натворил в кабине своей головой.

Мерин оказался на редкость любознательным и удивительно спокойным. До самого приземления изучал глазами мигающие лампочки, дрожащие стрелки приборов и ласково терся о мое плечо – видимо, хвалил за приятное путешествие.

После заруливания и выключения двигателя лошади выпрыгнули на свежий воздух и пошли жевать сено как ни в чем не бывало.