— Не знаю. Понятия не имею. Ни одной мысли в голове.

— У меня тоже.

Мы переглянулись.

— И что дальше? — наконец спросил я.

Стэн подумал немного.

— Завтра вернемся в офис и будем делать свою работу, — мрачно сказал он. — Заткнемся и продолжим писать письма.

К утру я осмелел и решил рискнуть: подняться к Вирджинии поговорить. Однако, когда я нажал кнопку десятого этажа, лампочка не загорелась, лифт не тронулся с места. Я нажал на все кнопки, но сработала только одна: кнопка четвертого этажа, моя.

Они следили за мной.

Они меня контролировали.

Встревоженный, перепуганный, я вернулся в свой кабинет, оглядываясь почти на каждом шагу. Я не хотел писать письма, знал, что не должен, но только письмо могло меня успокоить. В тот момент я отчаянно нуждался в чем-то расслабляющем, чтобы кровеносные сосуды не лопнули от напора крови.

Я написал письмо кантри-музыканту Роберту Эрлу Кину о том, как мне понравился его новый альбом, но все же я считаю «A Bigger Piece of Sky» («Большой кусок неба») его лучшей работой. Я написал недоброжелательное письмо рок-группе Rush: они, мол, совершенно выдохлись и могут убираться со сцены.

Музыка, опять музыка.

Я решил, что если ограничиться музыкальными темами, то я не смогу причинить особого вреда.

Я надеялся, что был прав.

Незаметно пролетело утро. Двенадцать писем о разных рок-группах и авторах песен лежали идеальной стопочкой рядом с моим компьютером. Я успокоился и сосредоточился, ко мне вернулось хладнокровие. Как будто я медитировал или напился лекарств. Тревога утихла. Однако на самом деле ничего не изменилось. Шеймус так и не вернулся, а я находился под наблюдением, в чем ни секунды не сомневался. Мне было жизненно важно поговорить с Вирджинией и ее друзьями, но теперь я мог справиться с ситуацией. Я больше не чувствовал себя как в стане врагов.

В кафетерии было необычайно тихо, и я понял, что Стэн рассказал всем о случившемся с Шеймусом. Я был ему благодарен за это. Если бы мне пришлось пересказывать события прошлого вечера, мое едва обретенное хрупкое равновесие могло разлететься вдребезги, а я хотел сохранять отстраненность как можно дольше. Если бы я смог одурманиваться наркотиками до конца своих дней, то это меня вполне устроило бы.

Мы не вспоминали о Шеймусе. Мы не говорили ни о чем важном. Мы обменивались ничего не значащими любезностями и со стороны могли показаться обычными служащими обычной фирмы, приятно проводящими обеденный перерыв. Мы боялись говорить открыто, и я обреченно признал, что мы проиграли, а Верховный победил. Он не только заманил нас сюда и превратил в послушных роботов, он сумел подавить в зародыше единственную попытку инакомыслия.

Я пытался убедить себя, что, возможно, Вирджинии и ее коллегам повезет больше, чем нам.

Кого я обманывал, черт побери? Если бы они действительно хотели освободиться, если бы могли найти путь к свободе, их давным-давно здесь не было бы. Они такие же пленники, как и мы.

Той ночью мне приснился шатер в пустыне, цирковой шатер. Только на этот раз пустой. Отвернутые края полотна манили меня, но внутри оказались одни зеркала, сотни зеркал, и я тупо таращился на свои отражения. Я вышел и попал в другой сон, который видел давным-давно и почти забыл, сон, в котором скелеты сидели вдоль конвейера и клеили марки на плывущие мимо конверты. Эта почтовая фабрика находилась уже не в пустыне, а когда я вгляделся в показавшиеся поначалу одинаковыми скелеты, то один из них вроде был похож на Шеймуса.

Наутро я сразу же бросился искать анонимное письмо с описанием своего кошмара. Я молился, я надеялся получить одно из тех таинственных посланий, чтобы доказать себе: я все еще важен Верховному настолько, что он пугает меня, пытается удержать в узде.

Я ничего не нашел.

Я принял душ, побрился, позавтракал и поехал на работу.

Где меня ждала ведьма.

Я опоздал и приехал одним из последних. К счастью, Стэн тоже припозднился, и мы вместе пошли ко входу в здание. И увидели ведьму. Она стояла на углу и выглядела точно так же, как много лет назад. Ничего призрачного или эфемерного в ней не было. Она была такой же реальной, как я сам. Задохнувшись от ужаса, я ткнул Стэна в бок:

— Это она. Это ведьма.

Любопытство в нем явно победило испуг, и он направился к углу здания. Я последовал за ним, не желая признаваться в своем страхе.

Стэн просто подошел к ней и спросил:

— Зачем вы здесь?

— Не пиши, — сказала она, оглядываясь вокруг, словно боясь, что ее могут услышать.

— И это все, что вы можете сказать? — насмешливо спросил Стэн, и его ирония придала мне сил.

— Зачем вы являлись в мой дом? — Мой голос прозвучал слишком пискляво, и я откашлялся. — Зачем вы меня преследуете?

Она опять опасливо оглянулась.

— Я тоже здесь работала. Я была одной из вас. Но я сбежала. Я избавилась от них. — Она посмотрела на меня холодно, сурово. — Пока ты не вернул меня обратно.

— Вы… — Я чуть не сказал мертвы, но понял, что прочел об этом в газете. Я лучше других знал, что новостями можно манипулировать. Вероятно, она не умерла. Вероятно, ее вернули в фирму.

— Прекрати писать письма, — с жаром произнесла она. — Немедленно!