– В эфире новости. Сначала кратко – о главном…

Шкворчала на сковороде яичница, исходя аппетитным ароматом, сыр резался ровными тонкими ломтиками, чтобы скрыть под собой нежно-желтое масло, а телевизор не умолкал ни на минуту.

– Мэр Москвы сообщил, что террористы будут пойманы в ближайшие дни. В столице объявлен план «Перехват». Никакой опасности нет…

– В Лос-Анджелесе состоялась демонстрация по защите прав тараканов на проживание в созданных людьми домах. Тысячи манифестантов вышли на улицы, потрясая плакатами и лозунгами…

– Президент России Омари Кавсадзе отбыл с дипломатическим визитом в столицу Индии Дели…

– В думе сегодня начнутся слушания по поводу нашумевшего законопроекта о смене наименования государства.

С этого момента Владимир стал слушать внимательно.

– Как известно, неделю назад группа депутатов выступила с законодательной инициативой. Если проект постановления, предложенного ими, будет принят, то на всенародный референдум вскоре вынесут предложение о смене названия нашего государства с «Российская федерация» на «Евразийская федерация». Говорит один из авторов проекта Сафармурад Ниязович Агаев, депутат Государственной Думы от Нижнего Новгорода.

– Неужели они посмеют? – пробормотал Владимир, чувствуя, как от ярости немеет затылок.

Толстомордый депутат проникновенно вещал что-то с экрана, и чтобы не видеть его, Владимир выключил телевизор. Отставил в сторону чашку с недопитым чаем и принялся собираться на работу.

В подъезде было пустынно. Бесшумно и быстро подошел лифт, гостеприимно распахнул двери в отделанное зеркалами чрево.

Оказавшись внутри, Владимир еще раз осмотрел себя. Костюм темно-серого цвета, в тон глазам, выглажен, ботинки начищены, светлые волосы уложены волосок к волоску. Придраться не к чему.

Внешность, правда, не запоминающаяся. Бывшие студенты порой не узнают, проходят мимо. Но ничего, не киноактер, так что грех жаловаться.

Когда вышел из подъезда, то свежий, напоенный влагой и запахом цветущей сирени воздух ворвался в легкие с такой силой, что из груди невольно вырвался кашель.

Прочистив горло, Владимир обнаружил, что на лавке у самой двери, несмотря на раннее утро, примостился с тросточкой старый-престарый дед, известный всему дому под ласковым прозвищем Петрович.

– Утро доброе, – бодро проговорил он, радостно, как-то по-детски улыбаясь. – Благодать-то какая!

– Доброе, – машинально отозвался Владимир. – А в чем благодать?

– Дак как же! – дед мелко захихикал, затрясся, обнажив в улыбке блестящие белизной вставные зубы. Такие, по недавно принятому закону, бесплатно положены всем пенсионерам. – Воздух чистый, дыши – не надышишься! А около самого дома, и это в Москве, поет соловей! Нет, ты прислушайся!

Владимир прислушался. Звонкие рулады доносились из зарослей кустарника. За ними начинался огромный лесопарк, в котором встречались белки иногда даже лоси. А уж в появлении тут соловья не было ничего удивительного.

– Так ведь всегда, – сказал Владимир почти сердито. – И воздух чистый, да и птицы…

– Э, нет, – Петрович захихикал вновь, радуясь возможности разъяснить что-то представителю молодого поколения, суетливого и непочтительного к старшим. – Вот помню, лет пятьдесят назад, когда еще личный транспорт не запретили, над городом такой густой смог стоял – хоть ложкой черпай! Вместо соловьев – рев двигателей, а запахи – жженой резины и выхлопов. За чистым воздухом приходилось за сотни километров уезжать… Помню еще, когда я в мединституте учился, привели нас в анатомичку, а там две пары легких. Одни розовые, приятные на вид, а другие – черные, как в саже. Преподаватель возьми да спроси – почему так? Кто как отвечал – что один курил, второй нет, что у одного туберкулез, у другого – нет. А правда, знаешь, в чем?

– В чем?

– В том, что один в деревне жил, а другой в городе! – старик довольно улыбнулся. – Так что ваше счастье, что воздух сейчас везде одинаковый, что здесь, что в Сибири…

Владимир взглянул на часы. Стрелки недвусмысленно сообщали, что, заболтавшись, он рискует опоздать на лекцию. Поспешно попрощался с Петровичем и почти бегом направился к автобусной остановке.

Холодный кофе горчил. Не допив чашку и до половины, Виктор с отвращением отставил ее в сторону. Поднялся с неудобного узкого диванчика, на котором спал последние два часа.

Хрустнули суставы, а тело ломотой заявило о том, что оно со вчерашнего дня не отдохнуло.

Спорить с ним было сложно. Работать пришлось почти всю ночь.

Слегка покрутив шеей, Виктор направился к двери.

Словно ощутив его приближение, она резко распахнулась и в проеме обнаружилось носатое лицо капитана Тенгиза Делиева.

– О, товарищ майор, вы уже проснулись! – сказал капитан, преувеличенно бодро улыбаясь. – А я как раз собирался вас будить!

– Я, конечно, не Штирлиц, – Белкин зевнул, – но просыпаться в назначенное время могу. Если очень надо…