Иногда, выглядывая из кустов, они подолгу следили за дорогой, считали немецкие танки, артиллерию, грузовики с пехотой.

Шел уже двенадцатый день пути. Все четверо сильно отощали, как-никак ели не досыта, а все время на ногах, знай шагай да шагай. По прямой они давно были бы дома, в своей части. Да где тут думать о прямой, когда приходилось петлять, подобно лисице, заметающей свои следы.

Требовалось пересечь шоссе. Неподалеку послышался шум мотора и стих. Стручков сделал разведку, затем поманил за собой Майбороду.

На обочине дороги стоял черный открытый автомобиль с откинутым верхом. На заднем сиденье, неподвижные, как манекены, возвышались два вооруженных солдата в касках — личная охрана; шофер, тощий белобрысый парень с хрящеватым носом, возился с колесом — спустила шина; в нескольких метрах, на пне, распахнув широкий офицерский плащ, сидел жилистый седоватый майор войск СС и курил. На переносье поблескивало пенсне. Рядом, на другом пеньке, лежал раскрытый золоченый портсигар.

Разведчикам показалось, что они уже видели такой автомобиль, а может — похожий. И этот был без эскорта. Хотя, несомненно, в нем ехала важная птица.

Дорога была пустынна, лишь эти четверо у «оппель-капитана».

— Вишь расселся, индюк! Растопырился, як у себя в халупе…

— Неплохой язык…

— А як его добыть?

— Добыть-то не задача. Ты скажи: как доставить?

Как это обычно бывало у Стручкова, ответ на все возникшие вопросы пришел сейчас же, немедленно.

— Будем брать, — шепнул он Майбороде.

План сержанта, как всегда, был прост и смел, хотя осуществить его было не так-то легко. Майор находился на открытом месте — незамеченным не подберешься (поэтому и восседал так важно!). И не будь собак, Стручков не отважился бы привести задуманное в исполнение.

Надо было взять майора так, чтобы он и пикнуть не успел.

Майор сидел боком к канаве. Невдалеке шоссе загибалось, исчезая из поля зрения фашистов. Стручков краем леса, с Динкой на поводке, бесшумно перебежал туда. Отсюда до канавы было рукой подать.

— Динка! — шепотом позвал сержант, чтобы насторожить собаку.

Динка, вздрагивая от нетерпения, облизнувшись, глянула в глаза хозяину, как бы говоря: «Понимаю, все понимаю и выполню. Не беспокойся!», — и снова все внимание туда, где сидел немец.

— Ползи!

Не требовалось даже взмаха руки: умное животное само знало, что ему делать.

Ползти на животе Динка могла хоть километр. Невысокая, поникшая под осенними дождями трава и кочки хорошо маскировали ее. Вот она уже в канаве, а там ее и вовсе не видно.

Стручков вернулся на прежнее место. Ждал. Как тогда, когда посылал резвуху Динку с грузом взрывчатки к железнодорожному мосту, взвешивая каждое мгновенье. Так же ждал и Майборода, пославший своего тяжеловесного Курая с другой стороны. Две собаки, невидимые для гитлеровцев, ползли по канаве друг другу навстречу, чтобы соединиться где-то около автомобиля. Солдаты по-прежнему сидели, как истуканы. Шофер, накачивая шину, продолжал отбивать поясные поклоны. Майор курил, пуская колечки дыма.

Пора. Оба пса должны быть в заданной точке. Тянуть нельзя.

— Фасс!

И в ту же секунду — короткая очередь из автомата, Точнее, две очереди, слившиеся в одну.

Прицел короткий, цель ясная.

Оба солдата вскочили, как по команде, и — рухнули, словно подкошенные. Один ничком, ткнувшись грудью в спинку переднего сиденья; другой, наоборот, весь запрокинувшись назад, в нелепой и неестественной позе. Майор привстал, выронив папиросу, и отшатнулся; правая рука потянулась было привычно к пистолету, но в тот же миг на ней сомкнулись зубы Динки, словно откуда-то из преисподней внезапно возникшей перед ним. Пытаясь защитить лицо, эсэсовец поднял обе руки; от толчка пенсне слетело с носа, Динка встала на него лапой и раздавила. Шофер, выпрямившись, обернулся. И тотчас на него налетел Курай.

— Тихо, герр официр! Если будете шуметь, пеняйте на себя! — сказал Стручков, почти уперев дуло автомата в живот эсэсовца, пока Майборода быстро скручивал руки майора за спиной. Парабеллум гитлеровца перекочевал в бездонный карман сержанта. Обе овчарки в это время стояли над шофером, который лежал на земле с таким выражением лица, как будто увидел живых чертей или самого сатану.

— А ну — быстро! Шнелль! — показал Стручков на колесо.

В несколько секунд колесо было поставлено на место, домкрат снят и спрятан под сиденье. Шофер, вытягиваясь в струнку и продолжая опасливо коситься на собак, раболепно ждал дальнейших распоряжений.

— Садись!

Жест был достаточно выразителен — шофер занял место за баранкой автомобиля. Безмолвствующий бледный майор, повинуясь указаниям Стручкова, сел рядом, где сидел и прежде. Майн готт, кто бы мог предугадать, что может получиться из этого!

Заднее сиденье уже было освобождено от трупов. Натянуть на себя каски, кителя и маскировочные халаты убитых, нацепить их оружие (свое припрятали рядышком) было делом одной минуты; и два бравых эсэсовца — «личная охрана»! — снова явились на свет.