и в синем пламени по пояс

бредет красно-лиловый лес...

Горчащий дух набрякших почек,

колючий, клейкий, спиртовой,

и запах просмоленных бочек

и дегтя... и десятки прочих

тяжеловесною волной

текут с причалов, с неба, с Волги,

туманя кровь, сбивая с ног,

и в мир вторгается свисток -

привычный, хрипловатый, долгий...

Волны медлительный разбег

на камни расстилает пену,

и осточертевают стены,

и дом бросает человек...

С трехлетним черноглазым сыном

стоит на берегу жена...

Даль будто бы растворена,

расплавлена в сиянье синем.

Гремят булыжником ободья

тяжелых кованых телег...

А пароход - как первый снег,

как лебедь в блеске половодья...

Пар вырывается, свистя,

лениво шлепаются плицы...

...Почти полсотни лет спустя

такое утро сыну снится.

Проснувшись, он к рулю идет,

не видя волн беспечной пляски,

и вниз уводит пароход

защитной, пасмурной окраски.

Бегут домишки по пятам,

и, бакен огибая круто,

отцовский домик капитан

как будто видит на минуту.

Но со штурвала своего

потом уже не сводит взгляда,

и на ресницах у него

тяжелый пепел Сталинграда.

Вероника Тушнова. Не отрекаются любя...

Сборник стихотворений. Поэтическая Россия.

Москва: Русская книга, 1997.

Степь, растрескавшаяся от жара,

не успевшая расцвести...

Снова станция Баладжары,

перепутанные пути.

Бродят степью седые козы,

в небе медленных туч гурты...

Запыхавшиеся паровозы

под струю подставляют рты.

Между шпалами лужи нефти

с отраженьями облаков...

Нам опять разминуться негде

с горьким ветром солончаков.

Лязг железа, одышка пара,

гор лысеющие горбы...

Снова станция Баладжары

на дороге моей судьбы.

Жизнь чужая, чужие лица...

Я на станции не сойду.

Улыбается проводница:

– Поглядите, мой дом в саду!-

В двух шагах низкорослый домик,

в стеклах красный, как медь, закат,

пропыленный насквозь тутовник...

(А она говорила - сад.)

Но унылое это место,

где ни кустика нет вокруг,

я глазами чужого детства

в этот миг увидала вдруг,

взглядом девушки полюбившей,

сердцем женщины пожилой...

И тутовник над плоской крышей

ожил, как от воды живой.

Вероника Тушнова. Не отрекаются любя...

Сборник стихотворений. Поэтическая Россия.

Москва: Русская книга, 1997.

Кряхтели рамы, стекла звякали,

И все казалось мне:

вот-вот

уснувший дом сорвется с якоря

и в ночь, ныряя, поплывет.

Луна катилась между тучами,

опутанная волокном,

как мачта,

дерево скрипучее

раскачивалось под окном.

Давным-давно легли хозяева,

огонь погас.

А сна все нет.

И заманить ничем нельзя его.

И долго мешкает рассвет.

От окон тянет острым холодом,

и хорошо и страшно мне.

Все крепко спят.

И с грозным городом

я остаюсь наедине.

Наш утлый дом по ветру носится,

раскачивается сосна...

И до чего ж она мне по сердцу,

азербайджанская весна!

Вероника Тушнова. Не отрекаются любя...

Сборник стихотворений. Поэтическая Россия.

Москва: Русская книга, 1997.

Глаз к сиянью такому еще не привык...

Зной густой, золотой и тягучий, как мед...

А за домом, в саду,

пробегает арык,

как живой человек,

говорит и поет.

Он струится, как будто в ущелье

зажат,

меж забором и каменной пестрой стеной.

Распахнется калитка...

Лучи задрожат...