Во время этой прогулки по ущелью Джулия словно бы впала в любовный столбняк, в котором пребывала до сих пор. Везде, куда бы она ни посмотрела, ей мерещились картины семейного счастья с Эдвардом.

Когда повозка в очередной раз подпрыгнула на колдобине и мелодия песни украсилась очередной визгливой руладой сестер, Джулия наконец вернулась к настоящему.

Бурый мерин тащился кое-как, но Эдвард не особенно его торопил. Он продолжал держать вожжи одной рукой, другая же его рука тем временем нашла пальцы Джулии и ласково сжала их.

– О чем ты думала? – спросил он. – Ты так долго молчала.

– О вчерашнем дне, – ответила она.

Он оглядел ее и улыбнулся.

– Ты просто чудо, Джулия. Мне ужасно хочется забрать тебя отсюда и увезти в Лондон. Мои друзья лопнули бы от зависти при виде такой красавицы. – Он мечтательно вздохнул.

Наконец повозка выехала на просторный луг. Густая высокая – по колено – трава расстилалась до самого подножия холмов, на которых Джулия и Элизабет играли когда-то с Эдвардом и его братьями. На пологих склонах между дубовыми и буковыми рощицами светились синие ковры колокольчиков. Посередине луга протекал ручей; около него Эдвард и остановил повозку. Когда он распряг мерина и собирался подвести его к воде, Каролина заявила, что сделает это сама и вдобавок протрет травой лошадиные бока.

– Лошади – моя слабость. Вы не представляете, как я горевала, когда папа распродал чуть не всю конюшню. Я ведь целыми днями не отходила от лошадей, так что Чилтон, наш конюх, уже не знал, куда от меня деваться.

Бурый мерин тряхнул головой, словно в подтверждение ее слов. Каролина завела его в прозрачный неглубокий поток, а Эдвард, по просьбе Элизабет, взялся за огромную корзину. Для девушек она оказалась слишком тяжела, хоть они и пытались поднять ее все втроем: Джулия за одну ручку, Элизабет с Аннабеллой за другую.

Отстранив Джулию, Эдвард без особых усилий опустил драгоценную ношу на траву.

Аннабелла радостно устремилась к корзине.

– Я умираю с голоду! – объявила она, откидывая крышку. – Кроме того, эти яблочные тарталетки всю дорогу так одуряюще пахли, что я едва дотерпела.

Из корзины были извлечены: холодная курятина; горячие пироги с голубиным мясом, обложенные нагретыми кирпичами в полотенцах; груши в лимонном сиропе; а также свежеиспеченный хлеб, сливочное масло, джем из куманики и упомянутые уже яблочные тарталетки. Еда казалась Джулии божественной. От свежего воздуха, пенистого вина и непринужденной беседы вся компания скоро впала в счастливое и умиротворенное состояние. Каролина то и дело принималась декламировать стихи – Вордсворта или Байрона, – но всякий раз прерывала себя на полуслове и тянулась то за ломтиком мягкого хлеба, то за грушевым десертом.

Когда полдник завершился и Аннабелла начала складывать посуду обратно в корзину, а Элизабет задремала у Каролины на коленях, Эдвард предложил сестрам подняться на холм и подышать лесным воздухом.

– Ой, правда, пойдемте, – с воодушевлением подхватила Джулия и, дернув за шелковые ленты под подбородком, забросила свою соломенную шляпку прямо в повозку.

– Что? – Элизабет сонно подняла голову. – Гулять в лес? После погуляем. Сейчас я хочу спать. – И снова уютно свернулась на сестриных коленях.

Зато Аннабелла немедленно захлопнула крышку корзины и подскочила на ноги.

– А я пойду, – объявила она и тут же шлепнулась на одеяло, потому что Каролина крепко ухватила ее за подол желтого с коричневым ситцевого платья и, видимо, не собиралась отпускать.

– Куда это ты собралась? – строго осведомилась она. – Ты что, забыла, что сейчас твоя очередь читать вслух? Вот и читай. – Она сунула Аннабелле в руки томик стихов.

– Но… – Аннабелла в растерянности уставилась на книгу.

– Ну ты же обещала! – ласково улыбнулась ей Каролина и обернулась к Джулии. – Ступайте! Аннабелла посидит с нами.

Только тут зеленые глаза Аннабеллы обратились к старшей сестре, и она зарделась от смущения.

– Да-да, конечно… ступайте! Я ведь и правда обещала Каролине. Просто… как-то вылетело из головы.

Джулия, которая, конечно, все поняла, не знала, сердиться ли ей на сестер или радоваться. Их хитрость была шита белыми нитками. Что подумает Эдвард? Он ведь может заподозрить, что она сама все подстроила. Впрочем, какая разница? Главное, у них будет возможность побыть вдвоем.

Поэтому, бросив Каролине благодарный взгляд, она решительно схватила Эдварда за руку и потянула за собой.

Через минуту они уже добежали до края луга и, не замедляя шага, начали взбираться на холм. Подобрав подол, Джулия храбро устремилась на подъем. Она, конечно, без труда проходила две-три мили в день, но бегать вверх по склонам – пусть даже не очень крутым – ей уже давно не приходилось, и вскоре ее дыхание сделалось частым и неровным, а ноги начали заплетаться, словно вязли в грязи. Ее утешало только то, что Эдвард ненамного ее обогнал, хотя и дышал гораздо спокойнее и ровнее.

Развевающийся подол ее бледно-зеленого муслинового платья задевал за колокольчики, и краем глаза Джулия видела, как они еще какое-то время покачивались у нее за спиной. Ветки деревьев цеплялись за волосы, шпильки одна за другой выползали из пучка, и вскоре развившийся золотистый жгут начал при каждом шаге подпрыгивать у нее на спине. Однако она не думала из-за этого останавливаться. Наконец склон сделался более пологим, и лес начал редеть, зато колокольчиков кругом стало гораздо больше. Эдвард неожиданно сделал шаг в ее сторону, крепко обхватил ее за талию и, не дав опомниться, уложил на мягкое колокольчиковое ложе.