В гостиной сгустился сумрак и заметно похолодало. По лицу мистера Морелла, обнажившего крепкие белые зубы, скользнула странная улыбка. Он набрал в грудь воздуха. Похоже, он с облегчением покончил с трудной ролью, как человек, который избавляется от неудобной одежды. Расслабившись, он откинулся на спинку кресла.

— Как ни крути, — улыбнулся он, — а дело есть дело. Не так ли?

Судья Айртон опустил веки:

— Да.

— Но я просто обожаю Конни. Так что я должен услышать хорошее предложение. Очень хорошее предложение. — Он щелкнул резинкой. — Сколько вы готовы выложить?

— Нет, — бесстрастно возразил судья. — Излагайте ваши условия. И не просите, чтобы я оценивал вашу стоимость. Сомневаюсь, чтобы вы удовлетворились двумя шиллингами или полукроной.

— А вот тут-то вы и ошибаетесь! — охотно подхватил тему собеседник. — К счастью, вопрос о моей стоимости не стоит. Речь идет о ценности Конни. Вы же знаете, она прелестная девушка, и стыдно, если вы, ее отец, не оцените достоинства Конни и попытаетесь спустить ее по дешевке. Именно так. Словом, вы должны быть готовы выплатить за нее подобающую сумму плюс некоторую законную компенсацию за мое разбитое сердце. Ну, скажем… — Он задумался, барабаня пальцами по ручке кресла, и посмотрел на судью. — Ну, скажем, пять тысяч фунтов.

— Не будьте идиотом.

— Неужели в ваших глазах она не стоит этой суммы?

— Для меня этого вопроса не существует. Вопрос заключается в том, сколько я могу выложить.

— Неужто? — осведомился Морелл, искоса глядя на судью. Он снова нагло ухмыльнулся. — Что ж, мое слово вы слышали. Если вы хотите продолжить дискуссию, боюсь, вы должны выдвинуть свои предложения.

— Тысяча фунтов.

Морелл рассмеялся ему в лицо:

— Теперь вы не будьте идиотом, мой дорогой сэр. Личный доход Конни составляет пятьсот фунтов в год.

— Две тысячи.

— Нет. Не устраивает. Но если вы назовете сумму в три тысячи, и наличными, я, пожалуй, могу подумать. Не говорю, что соглашусь, но в принципе мог бы.

— Три тысячи фунтов. Это мое последнее слово.

Наступило молчание.

— Что ж. — Морелл пожал плечами. — Хорошо. Весьма прискорбно, что вы столь низко оцениваете свою дочь, но я хорошо знаю, как вести дела с клиентами.

Судья Айртон сделал легкое, незаметное движение.

— Итак, согласен на три тысячи, — подвел итог Морелл, энергично разжевывая резинку. — Когда я могу получить деньги?

— Вас ждут еще кое-какие условия.

— Условия?

— Я хочу получить полную гарантию, что вы впредь не будете беспокоить мою дочь.

Морелл проявил странное для настоящего бизнесмена равнодушие к этому условию.

— Как вам угодно, — согласился он. — Деньги на бочку — это все, что мне надо. Наличными. Итак, когда?

— Я не держу таких сумм на текущем счете. Чтобы собрать деньги, мне потребуется не менее суток. И еще одна мелочь. В данный момент Констанс на пляже. Что, если я позову ее и расскажу о нашей сделке?

— Она вам не поверит, — быстро ответил Морелл, — и вы это знаете. Откровенно говоря, она предполагала, что вы попытаетесь отколоть какой-нибудь номер. И после заявления такого рода вы в ее глазах будете конченым человеком. Так что даже не пытайтесь, мой дорогой сэр, или же я спутаю вам все карты и завтра же женюсь на ней. Вы можете сообщить ей о моем… э-э-э… отступничестве лишь после того, как я увижу цвет ваших купюр. И не раньше.

— Что меня вполне устраивает, — каким-то странным голосом сказал судья.

— Как состоится передача?

Судья задумался.

— Насколько я понимаю, вы с компанией остановились в загородном доме в Таунтоне?

— Да.

— Можете ли вы прибыть сюда завтра вечером, около восьми часов?

— С удовольствием.

— У вас есть машина?

— Увы, нет.

— Не важно. Каждый час между Таунтоном и Таунишем ходит автобус. Если выедете в семь часов, то к восьми будете на Маркет-сквер в Таунише. Последние полмили вам придется пройти пешком. Это несложно. Выйдете из Тауниша и следуйте по дороге вдоль моря, пока не окажетесь здесь.

— Я знаю. Мы с Конни сегодня по ней гуляли.

— Ранее назначенного времени не появляйтесь, ибо, скорее всего, я еще не приеду из Лондона. И… вам придется что-то придумать, дабы объяснить Констанс, почему вы покидаете ваше загородное обиталище.

— С этим я справлюсь. Не опасайтесь. Что ж…

Встав, он одернул пиджак. В гостиной стоял густой сумрак, и сомнительно, что ее обитатели замечали выражение лиц друг друга. Похоже, оба они внимательно прислушивались к легкому гулу подступающего прилива.