Сроки сдачи работ были сорваны. Эскизный проект танка БТ-20 был утверждён АБТУ РККА только 25 марта 1938 года. Спустя два дня исполняющий обязанности главного инженера Комитета обороны при СНК Соколов направил председателю Комитета обороны СССР Молотову докладную записку, в которой среди прочего отмечалось:

«Постановление правительства, обязывающее завод № 183 создать в 1938 г. новые типы танков БТ и Т-35, обеспечить их переход на производство с 1-го января 1939 г., заводом сорвано.

Составленный к настоящему времени эскизный проект БТ расходится с данными правительства. Вес вместо 13-14 т спроектирован 16 т, толщина лобовой брони вместо 25 мм – 16– 20 мм. Вооружение – вместо 2 ДТ – 3 ДТ, установка огнемёта не предусмотрена… (работает над проектом 18 человек)».

Последний документ весьма любопытен, и есть смысл попытаться его проанализировать. Во-первых, совершенно неясно, когда эта докладная записка была составлена – до устранения Дика или после. То есть непонятно, явился ли срыв сроков проектирования причиной расформирования ОКБ или же в результате расформирования ОКБ эти самые сроки и были сорваны. В документе указывается, что над проектом работает 18 человек. Если ОКБ в марте 1938 года ещё существовало, то тогда действительно непонятно, чем же занимались все остальные? Если ОКБ уже не было, то эти 18 человек – сотрудники КБ-24, сформированного уже М. И. Кошкиным и состоявшего из 21 сотрудника. Числа же 18 и 21 вполне соотносятся. Пролить свет на этот вопрос, к сожалению, не может и история КБ-24, так как ни в одном источнике не указывается дата его образования. Ясно одно – КБ-24 ровно наполовину состояло из бывших работников ОКБ!

Сравнительные размеры танков БТ-7 и А-20

Обращает на себя внимание и плохое знание главным инженером Комитета обороны сути вопроса. Серийное производство должно было начаться не 1 января, а 1 мая 1939 года, пулемётов и по ТТТ было три. А вот то, что конструкторы не уложились в ограничения по массе, ослабив при этом бронезащиту танка, действительно серьёзный промах. Всё это вкупе (особенно срыв сроков) могло стать причиной отстранения Дика и возбуждения против него дела. Если же Дик был отстранён до завершения проектирования, а его работа перешла в ведение Кошкина, то последний мог отвести обвинения в свой адрес, сославшись на ошибки предшественника. Но только при одном условии – если он возглавил работу на завершающем этапе, когда поправить ничего уже было нельзя. Можно только догадываться, какие страсти кипели в Харькове зимой 1937/38 года. Вряд ли М. И. Кошкина могла устроить роль статиста – начальника ослабленного серийного КБ. Тем более что некоторый опыт противодействия работе А. Я. Дика он уже имел. Скорее всего, он нашёл понимание и у нового молодого и не менее амбициозного директора завода № 183 Ю. Е. Максарева. Так, возможно, сформировался фронт оппозиции работе, да и самому существованию ОКБ. Однако это всё предположения, как развивались события на самом деле, мы, по-видимому, узнаем ещё очень не скоро. Да и узнаем ли?

На сегодняшний день с высокой долей вероятности можно утверждать, что к проектированию колёсно-гусеничного танка БТ-20 (А-20) М. И. Кошкин либо не имел никакого отношения, либо имел весьма незначительное. И уж вовсе не как конструктор!

Тактико-технические требования к танку БТ-20 разрабатывались при участии А. Я. Дика и во многом базировались на его разработках, сделанных летом-осенью 1937 года. В первую очередь это касается конструкции гитары, углов наклона верхней части бортов, продольного расположения карданных валов колёсного привода, наклонного расположения рессор и др. Даже предложение Дика использовать в ходовой части пять пар опорных катков для лучшего распределения нагрузки нашло своё применение если не на БТ-20, то на последующих машинах. Вот вам и конец первой легенды, связанной с историей создания танка Т-34!

Хорошо, скажет читатель, пусть не Кошкин разработал проект А-20, но ведь проект чисто гусеничного танка предложил-то уж точно он! В любом случае колёсно-гусеничный танк – это заказ АБТУ, а гусеничная машина – новаторская инициатива КБ-24 и лично М. И. Кошкина. Что ж, попробуем разобраться и с этим вопросом.

Опытный средний танк А-32 (первый образец) во время полигонных испытаний летом 1939 года

В то время как кипели страсти в Харькове, кипели они и в Москве, но несколько по другому поводу. В наркомате обороны на всех уровнях обсуждался вопрос о перспективах развития отечественных танков. И если необходимость создания танка, способного противостоять снарядам 37– и 47-мм пушек, практически ни у кого не вызывала сомнения, то в отношении типа движителя мнения разделились. Одна часть военных и инженеров отстаивала чисто гусеничный движитель, другая – колёсно-гусеничный.

При этом противники колёсно-гусеничного движителя, оказавшиеся в меньшинстве, ссылались на якобы печальный опыт применения танков БТ-5 в Испании, что не совсем понятно, так как опыт этот имел весьма ограниченный характер – в Испанию было отправлено всего 50 танков БТ-5. Несостоятельными выглядели и ссылки на очень низкую надёжность ходовой части: в сентябре 1937 года «бетэшки», например, выдвигаясь на Арагонский фронт, совершили 500-км марш по шоссе на колёсах без существенных поломок. Кстати, полтора года спустя, уже в Монголии, БТ-7 6-й танковой бригады совершили 800-км марш к Халхин-Голу на гусеницах, и тоже почти без поломок.

Суть противоречий, скорее всего, состояла в другом: насколько вообще нужна боевому танку ходовая часть в двух ипостасях? Ведь колёсный движитель использовался в основном для совершения маршей на высоких скоростях по хорошим дорогам, а такая возможность появлялась достаточно редко. Стоило ли ради этого усложнять конструкцию ходовой части танка? И если у БТ-7 такое усложнение было ещё сравнительно небольшим, то у БТ-20, имевшего привод на три пары опорных катков, – уже весьма существенным. Вероятно, имели место и другие причины: производственные, эксплуатационные и политические – если начальство за колёсно-гусеничный движитель, то зачем лезть на рожон?

Но, судя по всему, сомнения терзали и начальство. Во всяком случае, для принятия окончательного решения, какому типу танка отдать предпочтение, в марте 1938 года на имя Председателя СНК СССР В. М. Молотова поступила докладная записка от наркома обороны СССР К. Е. Ворошилова с предложением о пересмотре постановления НКО № 94, в которой, в частности, говорилось:

«Танк, предназначенный для действий совместно с пехотой (конницей) и в составе самостоятельных танковых соединений, должен быть один. Для этой цели необходимо разработать два типа танков: один чисто гусеничный и другой – колёсно-гусеничный. Всесторонне испытать их в течение 1939 г. и после этого принять на вооружение взамен БТ и Т-26 тот, который будет отвечать всем требованиям».