— Да, и я тоже, — согласился Брунетти.

— Я надеялся, что в отличие от Милана Венеция более безопасный город.

— Это, конечно же, необычное преступление, — отозвался Брунетти.

Вискарди немного помолчал, искоса посмотрел на Брунетти, а потом пошел дальше.

— До того как я переехал сюда, я считал, что в Венеции всякое преступление — вещь необычная.

— Конечно, здесь это более необычно, чем в любом другом городе, но преступления у нас бывают, — объяснил Брунетти, а потом добавил: — И есть преступники.

— Могу я предложить вам чего-нибудь выпить, комиссар? Как это называется у вас в Венеции — «ип' ombra». [30]

— Да, «ип' ombra», и да, спасибо, не откажусь.

Они зашли в бар, мимо которого проходили, и Вискарди заказал два бокала белого вина. Когда вино подали, он протянул бокал Брунетти и поднял свой. Наклонив его немного, он сказал:

— Чинчин.

Брунетти ответил кивком головы.

Вино оказалось с резким вкусом, совсем плохое. Будь Брунетти один, он не стал бы его пить. Но он сделал еще глоток, встретился глазами с Вискарди и улыбнулся.

— На прошлой неделе я разговаривал с вашим тестем, — сказал Вискарди.

Интересно, подумал Брунетти, сколько времени ему потребуется, чтобы добраться до сути. Он сделал еще глоток.

— Да?

— Нам нужно было обсудить кое-какие дела.

— Да?

— Когда мы кончили говорить о делах, граф сказал о вашем с ним родстве. Признаюсь, что сначала я удивился. — Судя по тону Вискарди, удивился он, узнав, что граф позволил своей дочери выйти за полицейского, тем более вот за этого. — Совпадению, как вы понимаете, — добавил Вискарди с небольшим запозданием, и опять улыбнулся.

— Разумеется.

— Честно говоря, я обрадовался, узнав, что вы с графом — родственники. — Брунетти бросил на него вопрошающий взгляд. — Я хочу сказать, что это дает мне возможность говорить с вами откровенно. То есть если позволите.

— Прошу вас, синьор.

— В таком случае признаюсь, что многое в вашем расследовании меня огорчает.

— В каком смысле, синьор Вискарди?

— Меня сильно задело, — начал тот, поворачиваясь к Брунетти с улыбкой простодушного дружелюбия, — обращение со мной ваших полицейских. — Он замолчал, отпил вина, еще раз попытался улыбнуться, на сей раз намеренно неуверенной улыбкой. — Надеюсь, комиссар, я могу говорить откровенно.

— Конечно, синьор Вискарди. Ничего другого я и не хочу.

— Тогда разрешите сказать, что у меня возникло чувство, будто ваши полицейские видят во мне скорее подозреваемого, чем жертву. — Поскольку Брунетти ничего не сказал на это, Вискарди добавил: — То есть в больницу они пришли вдвоем, и оба задавали вопросы, которые имели мало отношения к преступлению.

— И о чем же они вас спрашивали? — поинтересовался Брунетти.

— Один спросил, откуда мне известно, что это были за картины. Как будто я мог их не узнать. А второй спросил, не знаю ли я этого молодого человека на фото, и когда я ответил, что не знаю, вид у него был весьма скептический.

— Ну, с этим типом мы разобрались, — сказал Брунетти. — Он не имеет к делу никакого отношения.

— Но новых подозреваемых у вас нет?

— К сожалению, нет, — ответил Брунетти, думая о том, почему это Вискарди хотелось так быстро закончить разговор о молодом человеке на фото. — Вы сказали, синьор Вискарди, что вас покоробило многое. Это только одно. Могу я спросить, что еще?

Вискарди поднес бокал к губам, потом, не пригубив, опустил и сказал:

— Я узнал, что наводились определенные справки обо мне и моих делах.

Брунетти открыл глаза, притворяясь удивленным:

— Надеюсь, вы не подозреваете меня в том, что я интересуюсь вашей частной жизнью, синьор Вискарди?

Внезапно Вискарди поставил бокал, полный почти до краев, обратно на прилавок и произнес совершенно отчетливо:

— Пакость. — И, увидев удивление Брунетти, добавил: — Вино, конечно. Боюсь, мы выбрали не то место, чтобы выпить.

— Да, оно не очень удачное, не так ли? — согласился Брунетти, ставя на прилавок пустой бокал рядом с бокалом Вискарди.

— Повторяю, комиссар, что наводились справки о моих делах. Такое любопытство не приводит ни к чему хорошему. Боюсь, что дальнейшее вторжение в мою деловую жизнь вынудит меня прибегнуть к помощи некоторых моих друзей.

— А что это за друзья, синьор Вискарди?

— Называть их имена было бы с моей стороны дерзостью. Но они занимают достаточно высокое положение, чтобы уберечь меня от бюрократического произвола. Если же я паду его жертвой, то уверен, они вмешаются.

— Это очень похоже на угрозу, синьор Вискарди.