– Миссис Хэмилтон, пожалуйста, скажите мне честно и откровенно: есть ли у меня данные, чтобы стать моделью?

Вздохнув, Мона сдалась. Она предупреждала Гарленда, что не будет кривить душой перед его дочерью.

– Да, есть. Ты прекрасно смотришься и потрясающе фотогенична. Но работа модели весьма нестабильна и очень тяжела. Ты можешь заболеть, и к утру вся твоя привлекательность исчезнет. Ты должна быть готова к тому, что для начала тебе придется стучаться во все двери.

– Но ведь вы могли бы пригласить меня, хотя бы…

– О нет, я этого делать не буду, – торопливо перебила Мона, поеживаясь при мысли о реакции Гарленда, узнай он о сговоре за его спиной. – Ни в коем случае, пока отец против твоей работы моделью.

– Но если бы он не возражал, вы бы стали со мной работать?

– Утверждать не берусь. Есть много причин, по которым я не стала бы приглашать тебя. Ты не годишься для рекламы тех предметов туалета, с которыми я работаю. На твоем фоне они могут потеряться. Ты же не думаешь, что я буду потакать твоему самолюбию в ущерб делу?

– Конечно нет. Но с другой стороны, мне обидно, что меня отвергают, – надулась Софи. – Если я не гожусь для работы, так и скажите. Но вы внесли меня в черный список – и все из-за папы. Это не только несправедливо, это – лишение права на труд.

– Что, что? – растерялась Мона.

– Лишение права на труд. Юридическая формулировка. Если кто-либо ограничивает права другого лица зарабатывать себе на жизнь, он нарушает закон. А ведь не будь здесь замешан папа, вы могли бы снимать меня, пусть время от времени. Разве нет?

– Я думаю, что лучше прекратить эту дискуссию, – сказала Мона, чувствуя, что может попасть в прескверную историю.

– Вот и отлично, – упрямо подытожила Софи. – Иногда и молчание – знак согласия.

– Милая, будь умницей, ну почему бы тебе не стать юристом? – взмолилась Мона. – Я начинаю думать, что это твое подлинное призвание.

Девочка расхохоталась уверенным смехом юной красавицы, которая понимает, что может заставить весь мир плясать под свою дудку.

– Так вот и папа говорит, – успокоившись, серьезно сказала она. – Но я сама знаю, что меня устраивает, и, что бы он ни думал, добьюсь своего. Миллион благодарностей, миссис Хэмилтон.

Когда она ушла, в студии воцарилась тишина, словно после пронесшегося смерча.

В течение нескольких следующих дней у Моны не было времени даже вспоминать о Софи. Часть летних каникул Лорна должна была провести у отца, и Мона была занята по горло, собирая ее в дорогу. Мать и дочь с удовольствием совершили несколько вылазок в магазины, и новые платьица присмотрели для себя обе. По возвращении домой Мона покрасовалась в обновке перед зеркалом. Платье было скроено точно по фигурке, и его лазоревый шелк подчеркивал синеву глаз. Она пребывала в уверенности, что купила наряд классических строгих линий, пока дочь не рассеяла ее заблуждения откровенной репликой:

– Ну, классно, мам! Давно пора было купить себе что-то сексуальное.

– Не говори пошлостей, дорогая! Оно простое и элегантное.

– Ну конечно. Простое, элегантное и сексуальное.

– Лорна, как тебе не стыдно!

Театральным жестом та прикрыла рот. Разочарованно осмотрев приобретение, Мона вынуждена была признать: платье действительно навевало игривые мысли. Самый вызывающий наряд из всех, что она носила в присутствии Гарленда.

Поезд дочери отходил в полдень. Мать довезла ее до вокзала, в баре которого они заказали по чашечке кофе. Мона испытывала противоречивые чувства. В свое время она решила не мешать привязанности Лорны к отцу, но, видя, как дочь охотно отправляется к нему в гости, страдала.

Не в силах найти правильную интонацию, она что-то лепетала.

– Не знаю, как ты справишься… у тебя столько дел, дорогая. После возвращения из Канады ты отправишься в школьный лагерь… двадцать третьего, не забывай, а потом ты…

С нежностью посмотрев на мать, Лорна легко коснулась ее руки.

– Все будет в порядке, не волнуйся. Я скоро вернусь.

У Моны гулко заколотилось сердце.

– Меня видно насквозь, да? – смутилась она.

– Когда бы я ни ездила повидаться с папой, ты каждый раз чего-то боишься, нервничаешь. И надо быть круглой дурой, чтобы не догадаться почему.

– А ты далеко не дура, – усмехнулась мать.

– И я хочу, чтобы ты перестала беспокоиться. Я люблю папу, но жить с ним я бы не хотела. У него завелся какой-то пунктик – он хочет, чтобы я называла его по имени, а не папой, – смущенно добавила Лорна.

– Что? Почему?

– По той же причине, по которой он стал носить модные костюмы и втягивать животик. Ему под сорок, он хочет скрыть свой возраст. А мне вот нравятся солидные люди. У них и ветра в голове меньше.

Лорна была не по годам рассудительна, но порой резко менялась, снова становясь игривой девчонкой, реплики которой веселили Мону.