— Господин сказал, что если вы выполните свои обязательства, он выполнит свои.

— Прекрасно. Скажите своему хозяину, что я очень рад иметь дело с таким высокочтимым и деловым человеком.

Никак не выразив своих эмоций, курьер молча повернулся и вышел. Рогов поднялся с кресла и отправился на террасу квартиры, расположенной на втором этаже небольшого дома, являющегося собственностью посольства. Там он простоял достаточно долго, окидывая взглядом привычный вид открывающейся части города. В наступающих сумерках начали зажигаться первые скудные фонари, которые едва ли могли соперничать с проступающими на небе яркими южными звездами. Иногда до этой заповедной территории доносились приглушенные звуки и запахи городской жизни, да горячий ветер бросал в лицо пригоршни жесткой песчаной пыли.

„Всё это скоро должно наконец кончиться“ — размышлял Иван — „и вообще я первый из всех участников операции, который полностью выполнил свою работу. Если у Моргунова всё получится так же чисто, то мои самые заветные мечты могут скоро стать явью“ — с надеждой и нескрываемой гордостью подумал он.

Во время следующей телефонной связи с Мадридом Рогов был краток.

— У меня всё готово — коротко отрапортовал он.

Моргунов секунду помолчал, что-то прикидывая. Расчет его был простым. Сегодня пятница. Летчик опять выйдет на связь в воскресенье. Значит — его сердце тихонько ёкнуло — в понедельник можно начинать…

— Прекрасно. Самолет должен быть в полной готовности уже послезавтра. Ты ещё раз позвонишь мне в воскресенье и я скажу, когда машина должна быть здесь. Какие распоряжения отдать, ты знаешь.

— Знаю.

— И вот ещё что. Мобильный телефон у тебя имеется?

— В машине.

— Хорошо. Завтра ты получишь от меня заказной пакет до востребования, там будет спутниковый телефон, особый номер и кодовая фраза. Если по каким-то причинам после успешного завершения операции я сам не смогу дать нашему „взломщику“ сигнал, то это придется сделать тебе. Но запомни: только после успешного окончания операции. По крайней мере, когда я с товаром буду уже на подлете.

— А тебе-то что может помешать? — от нового задания Рогов не был в восторге.

— Ну вдруг ранен буду или телефон потеряю — усмехнулся Моргунов.

— Это действительно важно?

— Важно, Ваня. Если ты этого не сделаешь, триста человек в одну секунду лишатся жизни.

— Силы небесные, ты что там задумал? — от ужаса Иван даже обрел интерес к содержанию операции.

— Потом узнаешь. И не забудь, что я тебе сказал, иначе всё пойдет прахом.

— Понял — нехотя согласился Рогов.

— Ещё вопросы есть?

— Нет — вопросов на самом деле было много, но обсуждать их сейчас было бы неуместно. Операция, как он понял по решительному тону Моргунова, шла по накатанному плану и оставалось только подчиниться её необратимому ходу.

— Жду следующей связи — Василий Петрович опустил трубку на рычаг.

„Ну что ж“ — он закурил — „пистолет заряжен, курок взведен. Остается только нажать на спусковой крючок. И моментом сего будет звонок Хорева.“

Сейчас Моргунов не испытывал ничего, схожего с волнением тех дней, когда он совершал первые шаги в начатом деле. Никаких сомнений не осталось, ибо сомневаться было не в чем. Это его план, его творение, он создал и разработал его от начала и до конца и ориентировался в каждом мельчайшем его закоулке, в каждой его детали. Да, определенное напряжение было, но чисто деловое, как в прошлом перед заключением важной сделки. Страх отсутствовал, он всё просчитал рационально. Без этой операции его существование казалось бы Моргунову ещё страшнее своей безысходностью и унижением. Муки совести его тоже не утруждали. Он никому персонально не хотел причинить зло, а то, что те люди в самолете рискуют — что ж, он рискует больше. Он всю жизнь был гражданином, который служил обществу, платил налоги и создавал рабочие места. Пусть общество теперь вернет должок. „Не я заварил эту кашу“ — зло подумал Моргунов и отбросил посторонние мысли далеко прочь. Казенная мораль после всего пережитого представлялась ему убогой и дешевой.

Дальнейшие действия были продуманы и рассчитаны уже давно. Лишь один дополнительный шаг предпринял Моргунов: позвонил в авиакомпанию „САС“ и поинтересовался расписанием вылета рейса 3314 из Стокгольма. Оно полностью совпало с тем, что говорил ему летчик. „Ещё бы“ — усмехнулся про себя Василий Петрович — кому ж знать как не ПВО!“ В восемь вечера он включил телевизор и посмотрел европейские новости, после которых передавали прогноз погоды. Над Скандинавией облачность с прояснениями, ничего особенного. Приближается антициклон, что предвещает хорошую погоду. Вероятность сюрпризов с переносами вылета и прочими неожиданностями была сведена до минимума. „ПВО должно иметь такую информацию раньше других“ — отметил он про себя. Теперь оставалось лишь дождаться звонка Хорева. И когда тот действительно позвонил в условленное время, не причинив Моргунову никаких волнений, вопрос был единственный:

— Ты готов?

— Да.

— Завтра.

— Всё понял.

Через микрофон радиотелефона, параллельно голосу летчика доносились отзвуки дыхания их общей Родины.

Далее Моргунов делал всё автоматически, времени, чтобы продумать всё заранее, было у него достаточно. Необходимые и предусмотрительно отобранные вещи он поставил ко входной двери. Все следы своего пребывания в квартире, которые могли бы содействовать его идентификации, он тщательно уничтожил. Ни одна фотография, старый счет или обрывок газеты не избежали этой участи. Впрочем, за квартиру заплачено на год вперед, а на будущее вместо паспорта герра Вальтера Регенсдорфа, гражданина ФРГ, у него есть ещё парочка, всё от тех же берлинских умельцев. Тщательно и умело Моргунов придавал своему жилищу вид, никак не отражающий его личные привычки и пристрастия. Документы и внешность изменить достаточно легко, а вот одни и те же цветы на подоконнике, или упаковки от определенных продуктов в мусорном ведре могут опытного человека навести на след. В том, что участников операции будут искать опытные люди, он не сомневался. И без того постоянно окаменевшее, а тут ещё и перекошенное гримасой ярости лицо российского президента он представлял очень хорошо и с немалым удовольствием. Но он, Моргунов, окажется хитрее. Никто и никогда не обучал его премудростям, обычно известным лишь сотрудникам спецслужб, но, как говорят в России, жизнь сама есть лучший учитель. Бизнес на обломках Великой Империи и последующее бегство оттуда сделали Василия Петровича человеком, который вполне мог сдать экстерном экзамены за пару курсов любой разведшколы. Вот правда в стрельбе ему практиковаться почти не удавалось, но, как известно, стрельба на стенде имеет мало общего с реальным применением оружия, когда удача важнее навыков. А в счастье своё он верил твердо. И хотя план операции стрельбы не предусматривал, „Браунинг“ был готов вновь занять своё место под мышкой. Следующей ночью он поговорил в последний раз с Роговым из обжитой телефонной будки и потребовал, чтобы самолет в шесть ноль-ноль в понедельник уже стоял в Санта-Розите подготовленный ко взлету. За пару часов до того, как Хорев даст сигнал о начале операции, Моргунов намеревался проинспектировать пилота и лично осмотреть самолет во избежание любых сюрпризов. Возражений со стороны Ивана не последовало, он назвал бортовой номер машины и в завершение разговора Василий Петрович насмешливо сказал ему: „до встречи!“ Тот едва не поперхнулся, но быстро нашелся и парировал: „с меня бутылка!“

Теперь оставалось только ждать. Ждать предстояло всем, но для Моргунова это ожидание не было тяжелым. Он твердо знал каждый свой последующий шаг и самым логичным поведением сейчас было предоставить запрограммированным событиям развиваться самостоятельно. Бессонные ночи размышлений остались в прошлом и нынешнее ожидание являлось просто частью операции, не менее важной, чем любая иная составляющая. Все воскресенье Моргунов спокойно провалялся на кушетке, глядя в потолок и оттачивая в сознании отдельные детали грядущего дня. На душе у него было легко. О Рогове он не задумывался — тому в своей Африке особо напрягаться не приходится, сиди себе да жди товар. Но вот лётчик… Он постоянно притягивал мысли Моргунова. Доверял он Хореву абсолютно, хотя вряд ли мог объяснить это рационально. Какой-то душевный контакт, взаимопонимание… Наверное, лучше всего сказал об этом великий Киплинг: „мы с тобой одной крови, ты и я.“ Но что чувствует он сейчас, перед тем как совершит, очевидно, самый крутой поворот в своей судьбе? Что будет он чувствовать завтра, летя навстречу ночи и неизвестности, понимая, что в любой момент какой-нибудь большой начальник на земле может рискнуть и отдать приказ попытаться сбить его раньше, чем он сам завалит громадный „Боинг“? По крайней мере в одном, вспоминая глаза и движения летчика, Василий Петрович не сомневался: ничего у них из этого не выйдет. „Боинг“ Хорев достанет раньше, даже если ему придется пойти на таран…