— Нету. Только две.

— А мама ходила на троих.

— То совсем другое.

— Цирк?

— Нет, драма.

— Кто эти, которые варенье варили?

— Мама и няня.

— Такие молоденькие?

— Каких бог послал. И молчи. Хоть на минутку закрой рот.

— А Ольга богатая?

— Почему ты решила?

— Красиво одета. С оборочками. А Татьяна, наверное, бедная, да, деда?

— Не скажи! Тоже довольно зажиточная.

— Как интересно. Одна беленькая, другая черненькая, одна резвушка, а другая грустненькая. Деда, я видела, как резвушка пробовала пальцем варенье, а та, другая, Татьяна, все время понарошку книжку учила, наверно, арифметику. Смотри, деда, уже пришли народные песни и пляски, давай лучше перекинемся на вторую.

— Подожди, сейчас будет интересно.

— Придет какой-нибудь мужчина?

— Не исключено.

— Пришел! Пришел! Смотри, деда: идет в пелерине. Деда, это кто? Хайкин?

— Здравствуйте! Откуда взяла?

— Объявляли, что будет Хайкин.

— Так дирижировать же, а не по гостям ходить.

— А этого, который пришел, как звать?

— Ленский.

— А я думала, Пушкин. Точно так же одет, как Пушкин.

— Нет, не Пушкин.

— А почему же у него тогда пелеринка?

— Потому что потому, оканчивается на у. И не мешай мне слушать.

— А он хороший?

— Отличный.

— А он кто?

— Поэт.

— Он муж этой резвушки Ольги?

— Пока еще жених.

— А это лучше или хуже?

— Смотря кому.

— Деда, смотри! Еще какой-то с Ленским пришел. Хайкин?

— При чем тут Хайкин? Хайкин — дирижер.

— А этот?

— Помещик.

— Я не понимаю, про чего ты говоришь?

— И не надо тебе понимать.

— А он кто — Пушкин?

— Почему Пушкин?

— В пелеринке. И голова кудрявенькая.

— Нет, не Пушкин.

— А как его зовут?

— Евгений Онегин.

— А вот и нет! Это Арбенин.

— Что за чушь!

— Арбенин, Арбенин! Я его знаю. Он вчера тут по телевизору уже сходил с ума, когда отравил мороженым свою Нинку.

— Да нет. То было совсем другое. То была драма.

— А это?

— Опера.

— Какая?

— «Евгений Онегин».

— А он хороший?

— Так себе. Типичный представитель разочарованного дворянства.

— А Татьяне он хороший?

— Отличный. Лучше не надо. Видишь, она даже с ним пошла гулять подальше от дома.

— А он кто? Поэт, как Ленский?

— Нет.

— Значит, про зайчиков?

— Не понимаю.

— Ну как же, деда! Ленский ведь поэт, значит, пишет стихи, а этот Евгений Онегин — про зайчиков.

— Ничего не понимаю. Про каких зайчиков?

— Ну, про заек.

— Ах, прозаик! Так бы ты сразу и сказала. Нет, он не прозаик.

— А про чего?

— Про ничего. Ты мне уже, моя милая, надоела хуже горькой редьки. Смотри лучше на экран.

— Татьяна уже в него влюбилась?

— Похоже на то.

— Деда, а потом она бросится в воду?

— Ерунду говоришь.

— Нет, не ерунду. Я сама видела. Только тогда она была дочка мельника.

— Ладно тебе болтать. Слава богу, уже антракт.

— А что будет потом?

— Сцена письма.

— Диктовка?

— Еще хуже. Сочинение. Молчи. Начинается.

— Так быстро?

— А чего тянуть кота за хвост. Раз-раз — и готово!

— Что она делает? Легла спать?

— С нянькой разговаривает.

— По-русски?

— Конечно.

— Я чего-то ничего не разбираю. Про чего они разговаривают?

— Преимущественно про любовь. Нянька говорит, что любовь — это одни глупости и что пусть лучше ложится спать.

— А она что?

— Ты же видишь, выпроводила няньку и пишет письмо Евгению Онегину.