Шрифт:
— Подождите! — завопил он, когда два матроса начали вытаскивать колышки. — Моя жена еще не…
Но она уже проснулась, хотя и всего пару мгновений назад. Палатку тут же унесли. Ингельд стояла на коленях, натягивая платье, и ее голова с копной медных волос только что появилась из ворота. Люди вокруг кричали и носились, как угорелые. Бенард начал спешно рассовывать вещи по сумкам. Даже глуповатый художник сумел сообразить, что лодка вот-вот отчалит.
— Не убирай, она мне нужна! — Ингельд выхватила у него расческу.
Ее роскошные волосы по утрам доставляли ей кучу неприятностей.
Мимо прошел, спотыкаясь, Дантио, несший свернутую палатку. Бенард вскочил на ноги и загородил ему дорогу.
— Что…
— …происходит? — Прорицатель широко улыбнулся. — Недоумки Хорольда обнаружили пропажу Свидетельницы. Он в страшной ярости. Приказал обыскать острова. Полагаю, нам незачем тут задерживаться.
Дантио пошел было дальше, но вновь наткнулся на своего могучего брата.
— То есть вы ее спасли? Кто тебе помог?
— Орлад составил мне компанию. Травил анекдоты.
— А где обещанный «Новый Рассвет»? — прорычал Бенард.
Дантио взглянул на восток.
— Уже близко. Но не очень, увы. Если хочешь помочь, братик… — Он всучил Бенарду громадный сверток, тот его схватил, да так и остался стоять.
Затем, сообразив, что надо поторапливаться, он побежал к лодке, швырнул в нее палатку и вернулся.
По пути Бенард встретил сестру, которая тащила свою сумку с вещами.
— Значит, ты смогла! — сказал он, обнимая ее. — Поздравляю! Замечательно!
— Я? — В глазах Фабии появилось искреннее непонимание. — С чего ты взял?
— У тебя мокрые волосы, и от тебя разит Вроггом.
— Ты совершенно невыносим, Бенард Селебр, — прошипела она. — Сначала строишь из себя простачка, а потом выясняется, что ты чуть ли не умнее Хорта!
Его большой рот растянулся в довольной улыбке.
— Орлад сразу сказал, что без особой нужды Дантио не обратился бы к тебе за помощью. А ты не боишься, что я начну хвастаться всем подряд сестричкой Избранной, не боишься? Другие ведь не поймут.
— А ты понимаешь?
Бенард не понимал, но решил доверять сестре, покуда у него не появится повод изменить свое мнение.
— Помнишь тот день, когда мы встретились? Ингельд спросила, моделью для какой богини ты могла бы стать.
Она приподняла свои красивые брови.
— Ты ответил, что Храды.
— Надо же было как-то ответить.
— Ты уже тогда догадался? — недоверчиво спросила Фабия.
— Заподозрил. И я не сравнил бы тебя ни с кем из Светлых.
— Я выгляжу порочной и злой, так, что ли?
— Нет, нет! — Он взъерошил волосы. — Не умею я говорить. Последователи культов Светлых… они одноцветны. Орлад — сама воинственность. Дантио — чистое любопытство. Любовь, война, закон… Ты не подходила под эти категории. Ты похожа на радугу, темную радугу — из синего, бордового, оливкового, коричневого… И в тоже время ты недостаточно тусклая для непосвященной. Не могу объяснить. Мне нужно нарисовать. — Он обрадовался ее улыбке. — Это же замечательно, Фабия! Есть старая поговорка о том, что два бога лучше одного. А у нас их четыре!
Она поцеловала его в поросшую щетиной щеку.
— Ну, тогда сглаз тебе не грозит. Побеседуем в лодке. Ты будешь рисовать, а я говорить.
— Бенард! — окликнула его Ингельд, стоявшая возле кострища.
Он вспомнил о Хорольде и помчался к жене. Та стояла рядом с сидящей на скамье женщиной — пожилой, маленькой и растрепанной. Ее платье было порвано, а на одной стороне лица появился шрам, которого раньше не было. Ингельд хотела представить его Свидетельнице.
— Госпожа Лония! — Он опустился на колени. — Я пришел в ужас, когда брат рассказал мне об испытаниях, выпавших на вашу долю.
Она ласково улыбнулась.
— А я волновалась за тебя, мастер-художник. Весть о том, что вы с наследной правительницей живы и здоровы, принесла мне вчера много радости.
— Вы знакомы? — удивленно спросила Ингельд, позабыв, что Бенард в Косорде знает всех.
— Еще вчера днем я не догадывался, что госпожа Лония — Свидетельница, но она была одной из моих первых заказчиц.
— Не совсем так, миледи, — проговорила старушка. — Я попросила юного мастера-художника Бенарда расписать стену в моем доме. Когда я сказала, что не смогу заплатить серебром, он заявил, что ему все равно.