Но и это еще не все. Обратите внимание также и на следующее совпадение. Упоминавшуюся выше ярмарку в Ленинграде будущие основные фигуранты «Ленинградского дела» провели с 10 по 20 января 1949 года. Между тем, как указывалось выше, к 1 сентября 1948 года был разработан новый план нападения на СССР - «Флитвуд», который также предусматривал массированные атомные бомбардировки СССР. Согласно этому плану, война должна была начаться не позднее 1 апреля 1949 года! Во исполнение этого плана командование американских ВВС разработало оперативный план САК ЕВП-149, в котором были определены задачи и цели этого варварства, а также составлены навигационные карты для экипажей для осуществления бомбардировок одновременно 70 городов

Советского Союза. Карты были розданы до 1 февраля 1949 года. К концу 1948 года и этого показалось мало. Заокеанские подонки разработали новый план «Сиззл» («Испепеляющий удар»), ставший бессмысленным плагиатом плана «Чариотир», так как полностью его повторял.

Так вот, когда навигационные карты, где были указаны объекты атомных бомбардировок, оказались в Москве (естественно, совместно с самими этими планами), то оказалось, что объекты-то выбраны на редкость точно. И что же прикажете думать по этому поводу, если в Госплане пропало огромное количество секретных документов, в которых эти объекты прямо фигурировали?! Еще во введении к пятитомнику, а также во второй книге прямо говорилось о том, что у внутренней антисталинской оппозиции была неистребимая привычка координировать свои действия с угрозой нападения извне! На 1 апреля 1949 г. назначено нападение на СССР, а как куратор органов госбезопасности, Кузнецов это знал, и слет единомышленников они с Вознесенским провели уже в середине января 1949 года!

Но Сталин был именно тем самым необычайно проницательным и опытнейшим политиком, который мгновенно ухватывал самые тончайшие взаимосвязи… Судя по всему, оттого и был столь суровый приговор.

Далее. Сталин серьезно озаботился не только ситуацией в Госплане, но и политической обстановкой вокруг Вознесенского.

Вознесенский пытался «нести свои идеи в массы», но делал он это по-особому. Заручившись поддержкой сторонников в журнале «Большевик», Вознесенский стал пропагандировать свою книгу всеми способами. Вот что об этом говорится в записках о результатах проверки работы журнала «Большевик»: «Проверка показала также, что сотрудники редакции журнала «Большевик» включали в статьи авторов различные цитаты без должной к тому необходимости. Кроме известного случая со статьей т. Андрианова, цитаты из книги Н. Вознесенского «Военная экономика СССР» были вписаны в статьи П. Тапочка «Сочетание личных и общественных интересов при социализме» (№ 6 за 1948 г.) и А. Морозова «Обнищание трудящихся в капиталистических странах» (№ 16 за 1948 г.).

Выясняя причины произвольного включения т. Ко-шелевым цитаты из книги Н.А. Вознесенского в статью т. Андрианова, я должен сказать, что у экономистов, работавших в «Большевике», было непомерное преувеличение политического и теоретического значения книги Н.А. Вознесенского. Главным носителем мнения об особом политическом значении этой книги был т. Гатовский, работавших до сентября 1948 г. зав. экономическим отделом журнала «Большевик», а затем привлекавшийся в качестве консультанта по некоторым статьям на экономические темы. В январе 1948 г. по поручению редакции т. Гатовский написал рецензию на книгу Н.А. Вознесенского для журнала «Большевик», в которой непомерно превозносил значение этой книги. На замечания членов редколлегии о том, что оценочные формулировки книги надо дать поскромнее, т. Гатовский отвечал, что эти формулировки уже опубликованы в печати, и он не может менять их… После опубликования рецензии т. Гатовско-го в журнале «Большевик » он похвалялся некоторым сотрудникам журнала, что его рецензия была с одобрением встречена в Госплане. Очевидно, что, составляя рецензию, Гатовский заботился не столько об интересах теории, об интересах читателей, сколько о том, как на эту рецензию посмотрят в Госплане. С книгой Н.А. Вознесенского т. Гатовский носился, как с самым авторитетным пособием. Когда сотрудники редакции обращали внимание т. Гатовского на неправильность или неясность некоторых формулировок его статьи, он на это отвечал, что так написано в книге Н.А. Вознесенского. Понятно, что т. Гатовский не сдерживал авторов от неуместного цитирования положений из книги Н.А. Вознесенского, он одобрял статьи, в которых обильно цитировалась эта книга. Так, например, т. Гатовский дал положительное заключение о статье работника Госплана Сорокина, которая изобилует цитатами из книги Н.А. Вознесенского (статья опубликована в № 24 журнала «Большевик» за 1948 г.) В этом отношении под влиянием т. Гатовско-го оказался и работник экономического отдела журнала т. Кошелев, который до сих пор считает, что цитирование в статьях, опубликованных в «Большевике», книги Н.А. Вознесенского как теоретического первоисточника было нормальным явлением, что де «так все делали». Т. Кошелев отрицает, что кто-либо подсказывал ему включить цитату из книги Н.А. Вознесенского в статью т. Андрианова. Включение этой цитаты т. Кошелев объясняет тем, что он хотел «улучшить статью». Следует отметить, что зам. главного редактора журнала т. Кузьминов, занимавшийся статьями по экономическим вопросам, не противостоял тенденции к насаждению без всякой надобности в ста тьях цитат из книги Н.А. Вознесенского, и сам в своих статьях привел несколько цитат из этой книги. На вопрос о том, для чего он привел цитаты из указанной книги, т. Кузьминов ответил, что цитирование не вызывалось необходимостью изложения вопросов темы, но что он опасался упреков в игнорировании книги Н.А. Вознесенского. Это беспринципное объяснение показывает, что при подготовке статьи т. Андрианова т. Кузь-минов и не мог воспрепятствовать Кошелеву включить цитату, совершенно не имевшую отношения к делу. То есть редакция не только публиковала в первую очередь статьи с восхвалением книги Вознесенского, но и вставляла цитаты из нее в статьи авторов, которые и не думали цитировать Вознесенского.

Сама книга «Военная экономика СССР» ничем не примечательна - хороший статистический сборник с лозунгами и цитатами вместо выводов и рекомендаций. Если же прочитать ряд статей Вознесенского разного периода, что нетрудно - в 60-70-е годы его активно печатали, - то можно увидеть, насколько большую роль он отводит в строительстве коммунизма рыночным методам и хозрасчету в частности. Конечно же, и реверансы в сторону коммунизма есть, и цитат из классиков марксизма предостаточно, но хозрасчет «всплывает» на каждом этапе от конца нэпа до последней страницы. Например, в статье «Хозрасчет и планирование на современном этапе» он пишет: Хозрасчет мы не только не можем уничтожать, но обязаны его укреплять. Текущее хозяйственное положение сделало хозрасчет особенно актуальным… Мы должны перевести на хозрасчет каждый цех, каждую бригаду… Каждая хозрасчетная единица имеет твердые оборотные средства». Заканчивается статья выводом: «Итак, наш общий вывод ясен: хозрасчет - мощный рычаг осуществления большевистских темпов, мощный рычаг социалистического планирования (выделено Вознесенским)». Эта статья была написана в конце 1931 года. А вот фрагмент из статьи 1939 года: «Хозрасчетные отношения необходимы в период социализма… Вот почему необходимо вести денежный счет плановых показателей». То есть Вознесенский и его ученики считали, что на каком бы этапе ни находилась экономика СССР, на каждом - именно хозрасчет был самым нужным, важным и актуальным».

Вся эта идеологическая возня Вознесенского и вокруг Вознесенского не могла не вызвать у Сталина сильных ассоциаций с Бухариным конца 1920-х гг. Тогда все происходило точно так же. Сам Коля Балабол-кин выступал как якобы теоретик, особенно в области политэкономии, пачками печатал всякие труды и статьи, а его сторонники на всех углах превозносили несуществующий разум «вечного путаника ». Кончилось все подпольной антигосударственной организацией, судебным процессом и расстрелом.

Естественно, что Сталин не мог игнорировать подобное явление в послевоенный период. Тем более он не мог игнорировать то обстоятельство, что в послевоенное время разведка все чаще стала докладывать документальные данные о планах идеологической подрывной деятельности против СССР, в том числе и об особых усилиях по взращиванию так называемого еретического коммунизма и осуществлению внутренних изменений в советской системе. Выше цитировалась директива СНБ США № 20/1 от 18.8.1948 г.,

где говорилось: «для того чтобы подобные концепции стали доминировать в русском коммунистическом движении, потребовалась бы, учитывая нынешние обстоятельства, интеллектуальная революция внутри этого движения, что было бы равнозначно изменению его политической индивидуальности и отказу от базовой цели». Так вот в том-то все и дело, что идеологическая возня Вознесенского и вокруг Вознесенского очень уж смахивала на некую попытку осуществления некой «интеллектуальной революции».

Более того. Уже под конец войны и особенно в первые послевоенные годы Запад стал всерьез задумываться не только о том, что будет в СССР в постсталинское время. Запад уже тогда начал многоходовые и многоуровневые маневры и тайные операции в расчете на то, чтобы хоть как-то повлиять на выбор нового лидера СССР. Прежде всего в том смысле, чтобы он был бы более податлив влиянию Запада, а еще лучше был бы «своим» для Запада. Подчеркиваю, эта идея овладела высшим эшелоном политической элиты Запада еще тогда, и западные разведки в поте лица своего без устали трудились в попытках решить эту сложнейшую задачу. Одновременно были задействованы самые хитроумные и сверхтайные каналы международного политического масонства. А уж это-то может натворить такое, что потом КГБ, ЦРУ, МИ-6 и Моссад даже совместными усилиями и то не разгребли бы… И над решением этой наисложнейшей задачи Запад бился вплоть до 1985 года, пока не усадил в кресло генерального секретаря своего человека,., внос-