Через некоторое время я понял, что предчувствия Трегуба были оправданными. Меня неожиданно вызвали к нашему министру Афанасьеву. Приехав к нему и зайдя в кабинет, я увидел Бориса Александровича Строганова - одного из руководителей Оборонного отдела Центрального Комитета партии. Афанасьев предложил сесть и тут же спросил, соглашусь ли я взяться за управление советско-американским полетом. Присутствие Строганова означало, что вопрос уже согласован наверху. По рангу такую работу должны были бы предложить Трегубу. Значит, что-то было против него. Я согласился.

Работа оказалась очень необычной. Хотя она и не стала источником новых научных или технических знаний, но зато дала возможность познакомиться с людьми, которые участвуют в американских космических программах, посмотреть, в каких условиях и как они трудятся, увидеть своими глазами, как выглядит эта огромная страна Америка.

Подготовка к полету длилась около трех лет. Начиналась она трудно. На первых же встречах обнаружилось, что у каждой из сторон сложился свой профессиональный жаргон, непонятный другой стороне. Пришлось создавать специальный терминологический словарь. Распределение работ у нас и у американцев оказалось разным. По этой причине практически каждому участнику приходилось вести переговоры с несколькими специалистами другой стороны и решать свои проблемы по частям. Наконец, различались форма документов и распределение сведений по ним. Здесь тоже надо было искать компромисс. В общем, приходилось осваиваться с новой ситуацией. И это в условиях, когда взаимное доверие только-только начинало устанавливаться, а люди еще разговаривали друг с другом с большой настороженностью.

Но время делало свое дело. Американцы, по своему характеру, оказались во многом похожими на нас. Они умели с головой уходить в работу и раскрепощенно веселиться. Любили шутки, были гостеприимны и очень открыты в отношениях с друзьями. Нам это нравилось. Приятно было также убедиться в том, что наши специалисты профессионально не уступали американским, а если говорить о широте интересов и общей эрудиции, то, по-моему, и превосходили их. Так или иначе, между нами сразу сложились вполне доброжелательные отношения.

А вот отношения между организациями равноправными не получались. Центр пилотируемых полетов НАСА, занимающийся проектированием космических аппаратов, разного рода испытаниями и управлением полетами, был открыт для посетителей. Там даже имелись экскурсоводы которые могли провести гостей по территории, рассказать о том, какие работы выполняются в каждом из зданий, показать главный зал управления полетами и некоторые испытательные стенды. Американцы прекрасно организовали нашу работу в этом Центре, и мы чувствовали себя на его территории вполне свободно. Конечно, мы не могли входить в помещения, где велись секретные работы, но нам этого и не требовалось.

Критерии секретности в НАСА разительно отличались от принятых у нас. Там не были тайной фамилии людей, участвующих в космических программах, общие описания космических аппаратов и программ их полетов. Закрытой, по-видимому, считалась только информация, по которой можно было воспроизвести новые технические решения. И за сохранением этих сведений в НАСА строго следили. Уже после состоявшегося полета я довольно много читал о том, как относились американцы к сотрудничеству с нами. Оказывается, работникам НАСА очень часто задавали вопрос: не передают ли они нам свои новые технологии? И они твердо отвечали, что знакомят нас в деталях только с тем, что уже снимается с эксплуатации.

А у наших органов безопасности логика была другой. Секретным было все: и люди, и место нахождения организаций, и документация. В соответствии с этой логикой мы не могли допустить американцев к себе на предприятие, поэтому решено было проводить встречи с ними в Институте космических исследований - организации, занимающейся научными исследованиями и не имеющей никакого отношения к созданию пилотируемых космических аппаратов. Американцы видели, что находятся в неравных условиях, но, очевидно, понимали наши трудности и терпели.

Не знаю, какие впечатления увозили с собой специалисты из США после работы в Москве, но для меня все визиты в Хьюстон были интересны. Каждый раз я узнавал что-то новое о том, как устроена жизнь и как организуется работа в капиталистической стране. Я видел, насколько сильно влияет конкуренция на отношение к труду и на психологию людей. Американская жизнь вызывала смешанные чувства. С одной стороны, мне нравилось, что американцы ценили рабочие места и стремились работать эффективно. Я не встречал в НАСА ни явных бездельников, ни праздно гуляющих по служебной территории людей, ни групп курильщиков, обсуждающих последние спортивные новости. А с другой стороны, мне было чуждо то, что они слишком много внимания уделяют деньгам. Казалось, что цель заработать побольше денег и выгодно их использовать была для них главной в жизни. Вначале я не понимал, почему это происходит. Ведь американцы и так получали во много раз больше, чем мы; могли бы и удовлетвориться этим. Конечно, я бы тоже не отказался от больших заработков, но подчинить жизнь приобретению денег для меня было равносильно самому себя обокрасть, лишить главных земных радостей.

По мере нашего знакомства с американцами отношение к ним стало меняться. Мы начали осознавать, что отличие их психологии от нашей появилось из-за разных условий жизни. У нас в то время были гарантированные зарплата и пенсия, размеры которых слабо зависели от того, как мы работаем, и никогда не изменялись в сторону уменьшения. Мы точно знали, что и в следующем месяце, и через месяц получим денег не меньше, чем в предыдущий раз. Пусть немного, но получим. Заниматься накопительством особого смысла не имело. Мы легко расставались с деньгами и с удовольствием тратили их на то, чтобы приятно провести время с друзьями или пригласить к себе гостей. Американцы же были поставлены в более жесткие условия. Любой из них мог потерять работу, как только прекратится финансирование проекта, и никто не знал заранее, как долго продлится пауза до новой работы и сколько времени придется жить на сбережения. Поэтому для них вопросы заработка и экономии денег стояли всегда очень остро.