Уэссексу не хватило духу отговаривать Ратледжа от его решительного намерения спасти единственное свое дитя, так что перед ним был выбор — убить Ратледжа на месте или последовать за ним во Францию в надежде вытащить всех троих, включая себя.

— Мы обязаны добраться до монастыря! — настаивал Ратледж.

— Спокойно, друг мой, — бормотал Уэссекс, остерегающе кладя руку на плечо спутника. Случайному наблюдателю оба показались бы обычными прохожими, прогуливающимися по берегу Сены. — Сначала нам нужно нанести несколько светских визитов, а уж потом мы отправимся к сестрам в Сакре-Кер. Всему свое время.

Возможно, их аресту тоже. Ратледж не был опытным полевым агентом, а Уэссекс уже больше года не получал инструкций по внедрению. Один на континенте, без документов, без специального оборудования, без денег. Оба могли сразу же напороться на талейрановских соглядатаев, и тогда — все пропало. Имперская Франция просто помешалась на документах, постоянно меняя бумаги и паспорта, которые нужны были для въезда или проживания в Париже. Если у них потребуют пропуск — им конец.

К счастью, Ратледж говорил с парижским акцентом — наследие тех дней, когда он руководил парижским центром. Только это дало обоим возможность беспрепятственно добраться до Парижа. Но добраться до Парижа не значило добраться до монастыря Сакре-Кер, в двадцати милях от города. А дочь Ратледжа Мари держали в том самом монастыре.

Много лет назад Ратледж сбежал в Англию с важными документами парижского центра, но ярость Революции настигала всех внезапно. Получив приказ исчезнуть, Ратледж был вынужден оставить во Франции свою любовницу-танцовщицу и маленькую дочь. Его возлюбленную казнили как аристократку, но Ратледжу удалось переправить Мари-Селесту в монастырь Сакре-Кер, где девочка спокойно росла, не подозревая о своем все еще опасном английском родстве.

— Свое время? — гневно отозвался Ратледж. — У нас нет времени! Если Жаки сцапают Мари, ни Гренвиль, ни вся армия не смогут вырвать ее из лап Талейрана!

— Бога ради, тише! — прошипел Уэссекс. — Как мы можем что-то сделать, не зная, что нам грозит? Может, она уже мертва или под арестом, ведь уже четыре дня прошло с тех пор, как вы получили письмо. Пошевелите же мозгами!

Ратледж резко повернулся к Уэссексу.

— Когда я согласился, чтобы вы меня сопровождали, вы сказали мне, что у вас есть план спасения моей Мари. Если это не так, я обменяю свою жизнь на ее!

«А я должен убить вас, прежде чем вы попадете в лапы Талейрана. Он мигом вытрясет из вас все, что вы знаете».

Уэссекс подавил вздох.

— Мы должны добыть документы и информацию для дальнейших действий. Кажется, я знаю, где.

Это был, конечно же, полный блеф, но они с Ратледжем оба были хорошо одеты, а английская мода не сильно отличалась от французской, чтобы в них заподозрили чужаков.

Уэссекс направлялся в Лувр.

Величественное старинное здание, колыбель королей, напоминало сейчас накрашенную проститутку. Верхние этажи были увешаны разноцветными флагами, а императорские знамена — с литерой «N», увенчанной короной и стилизованными пчелами, — развевались от теплого воздуха, исходившего от горящих факелов. Гвардейцы в невообразимо разукрашенных униформах стояли навытяжку, сверкая обнаженными саблями.

— И как мы туда попадем? — уныло спросил Ратледж.

— Будем вести себя так, словно мы тут свои, — спокойно ответил Уэссекс. — В Париже в эти дни творится слишком много странного, и никто не может сказать, что допустимо, а что нет.

— Но…

— Что касается мсье Талейрана, то вряд ли он сейчас у себя. Это известный распутник, — ободрил лорда Уэссекс. — Пошли. Если нам повезет, то ночью мы будем на пути в монастырь.

Наглость помогла им пройти через ворота во дворец. Уэссекс рассчитывал только на то, что ему удастся остаться в караулке одному на несколько минут, пока гвардеец пойдет искать начальство. Но когда они с Ратледжем шли следом за солдатом по извилистым коридорам дворца, Уэссекс вдруг убедился, что удача его не покинула, причем проявилось это совершенно неожиданным образом.

— Эй, приятель? Куда ты их ведешь?

Это был гусар из Польской гвардии, судя по форме, при полном параде и очень злой. Рыжеватые усы грозно топорщились, а бакенбарды почти полностью закрывали лицо. Козырек кивера задиристо торчал вперед. Леопардовая шкура спадала с плеча, чтобы не мешать огромным золоченым крыльям, угрожавшим всему, что можно было уронить в ближайшем соседстве.

— Я… сударь, я… это касается национальной безопасности, — сказал гвардеец. — Гражданин Видок [25] и его помощник, гражданин Ле Карре заявили, что им необходимо видеть министра Талейрана. И у них нет документов.

— Что? — высокомерно воскликнул гусар. — Какое нахальство! Возвращайся на пост. Я сам с этим разберусь.

— Но… — начал было стражник.

— Ступай. Болван, это касается чести Франции!

Гвардеец бросил испуганный взгляд на Уэссекса, отсалютовал и почти бегом бросился исполнять приказание.

— Хорошо, что они всех нас считают чокнутыми, — спокойно промолвил Костюшко. — Слушай, какого черта ты тут делаешь? Ты знаешь, что у меня есть приказ доставить тебя в Лондон живым или мертвым?