Неподалёку от Альбукерке, во время поездки с родителями по шоссе из Санта Фе, Джим пережил то, что впоследствии он будет драматично описывать как “наиболее важный момент в моей жизни ”. Они поравнялись с перевернувшимся грузовиком и увидели раненых, умирающих индейцев, лежавших на асфальте на месте аварии.

Джим заплакал. Стив остановил машину, чтобы узнать, не сможет ли он чем-то помочь, и послал кого -то позвонить в больницу; Джимми (так звали его родители до семи лет) пристально смотрел на хаос через окно машины и всё время плакал.

Стив развернул машину, и они уехали, но Джимми не мог успокоиться. Он нервничал всё больше, всхлипывая в истерике.

Я хочу помочь, я хочу помочь…

Клара держала его на руках, а Стив успокаивал мальчика: “Всё хорошо, Джимми, всё в порядке ”.

Они умирают! Они умирают!

В конце концов отец сказал ему:

Это был сон, Джимми, этого не случилось на самом деле, это был сон.

Джим продолжал всхлипывать.

Много лет спустя он рассказывал своим друзьям, что, как только машина его отца уехала с перекрёстка, умер индеец, и его душа вселилась в тело Джима.

В феврале 1948-го года Стива направили на море “спецофицером по оружию” на другой авианосец, вдали от дома. Теперь Моррисоны жили в Лос-Олтосе (Северная Калифорния), в пятом по счёту доме Джима за четыре года его жизни. Там Джим пошёл в школу, и там родился его брат Энди.

В возрасте семи лет Джим переехал ещё раз, когда карьера Стива снова забросила его в Вашингтон. Годом позже, в 1952-м, Стива направили в Корею руководить воздушными атаками с авианосцев, а его семья вернулась в Калифорнию, поселившись на сей раз в Кларемонте близ Лос-Анджелеса.

Говорят, что негативные последствия такой бездомности сильно преувеличиваются, что ребёнок, семья которого всё время переезжает с места на место, теряет в традиционном воспитании, но зато приобретает больше различного опыта. Неважно, сколь обоснованны эти или другие подобные аргументы, но сами проблемы остаются.

Во-первых, семья военного знает, что нигде не задержится надолго, и редко может выбирать, куда и когда переехать в следующий раз. Семья моряка знает, что даже в мирное время неизбежны длительные периоды отсутствия отца и, в отличие от “сухопутных” военных, он не может взять с собой семью. А семья учится путешествовать налегке, приобретая, как правило, лишь самые необходимые вещи – мебель, серебро, фарфор и бельё. У Джима и его брата с сестрой были игрушки и книги, но не в изобилии.

Многие семьи особо не стремятся заводить новых друзей, зная, что эти отношения смогут продлиться всего год -два. Другие, наоборот, прилагают массу усилий, чтобы завоевать друзей, и при этом совершенно истощают себя эмоционально или так переусердствуют, что выходят за рамки приличий.

Конечно, семейственность таких военных баз и товарищества, рождавшиеся там, помогали компенсировать непривычность нового места жительства. Офицерские семьи всегда с удовольствием посещают деревенский клуб, к примеру, где они могут вращаться в обществе себе подобных. Это особенно верно для флота, ибо морские офицеры сходятся в довольно маленькие и сплочённые группы. В течение многих лет ближайшими друзьями Стива и Клары были такие же морские офицеры и их жёны, снова и снова встречавшиеся на их пути. С другой стороны, дети обычно находят себе друзейв школе, и детям моряков приходится искать друзей чаще.

Психологи, изучавшие подвижные общества моряков, нашли в них множество эмоциональных нарушений, от алкоголизма и семейных неурядиц до психических отклонений и чувства “отъединённости”. Возможно, самый значительный фактор периодическое отсутствие отца. Роль матери всё время меняется в зависимости от того, дома ли отец, и дети часто путаются в том, кто же из взрослых больший авторитет в доме.

Когда Джим был маленьким, Клара и Стив решили никогда в гневе не поднимать руку на своих детей и приучать их к дисциплине другим способом – ясно и конкретно объясняя им, в чём они не правы. Иногда такое воспитание принимало форму словесной головомойки, иногда – холодного молчания.

“ Вот как это происходило, – говорит сегодня Энди. – Они пытались заставить нас плакать. Они говорили нам, что мы поступили нехорошо, они говорили нам, почему это нехорошо, и они говорили нам, почему не хорошо делать нехорошо. Я всегда терпел, сколько мог, но они действительно умели заставить тебя заплакать. Джим в конце концов научился не плакать, а я так и не смог”.

К тому времени, когда Стив отправился в Корею, в начале 1953-го года, Джим был красивым круглолицым мальчиком, чей ум, природное обаяние и хорошие манеры делали его любимцем учителей и “президентом” своего пятого класса. Но иногда он поражал старших своим бахвальством и шокирующим языком. Он ездил на велосипеде, не держась за руль; он был исключён из сообщества скаутов за ругань. Он издевался над братом.

Джим делил с Энди комнату в доме в Кларемонте, и если было что-то, что он ненавидел, то это был звук тяжёлого дыхания брата, особенно когда Джим читал, смотрел телевизор или пытался уснуть. Энди страдал хроническим тонзиллитом, эта болезнь затрудняла по ночам его дыхание.

Иногда Энди просыпался от удушья, изо всех сил пытаясь восстановить дыхание, открыть рот, наглухо заклеенный изолентой. На соседней кровати Джим притворялся спящим или молча трясся от смеха.

После того, как Моррисоны вернулись в Альбукерке, Клара стала по нескольку часов в день подрабатывать на дому секретарём. Джим поступил в альбукеркскую публичную школу, где проучился в седьмом и восьмом классах, с 1955-го по 1957-й год. По наблюдению одного из членов семьи, в то время трое детей росли вместе, и у Джима “защитной реакцией на всё вокруг” (хотя родители впервые заметили это в Нью-Мексико) была его замкнутость. Там он потерял интерес к урокам музыки, стал отказываться от участия в семейных праздниках, начал жадно читать и экспериментировал, насколько опасно катание на санках.